Эмиссары любви. Новые дети говорят с миром - Джеймс Ф. Твайман Страница 32

— Хорошо. — Я снова взглянул на нее. — Тогда давай я скажу тебе, какой это, по-моему, вопрос. А ты скажешь мне, прав я или нет. Годится?

Она кивнула.

— Так вот, вопрос в том, готовы ли мы чувствовать любовь или нет. Дети спрашивают людей этого мира, готовы ли они действовать так, как если бы они уже были Эмиссарами Любви… Жить так, словно это уже стало истиной для них. По моему убеждению, вы задаете этот вопрос вот по какой причине: только тогда, когда мы поступаем так, как если бы это была истина, он активируется внутри нас. Мы должны поверить, прежде чем сможем увидеть все своими глазами. Как, Анна, похоже на правильный ответ?

— Вроде, похоже, — сказала она.

— Ну а как это будет твоими словами?

— Вопрос в том, готов ли ты жить так, как живет человек, знающий, что Бог любит его. Люди думают, что Бог не любит их, и поэтому поступают соответственно. Вот почему и наш мир таков, каков он есть сейчас. Своими устами мы говорим, что Бог есть и любит нас, как отец или мать, но не верим этому в своих сердцах. Но что бы произошло, если бы мы действительно поверили в это? Тогда любовь, что наполняет нашу жизнь, стала бы исходить из нас, чтобы касаться других людей и исцелять их. В действительности все очень просто. Поэтому вопрос всего лишь в том, согласны ли люди принять то, что и так уже есть правда.

— Принять то, что есть правда?

— Да, потому что именно так мы, дети, это чувствуем. Мы здесь для того, чтобы чувствовать, что настоящее, и помочь другим в том же.

— А как же психическая сила? — спросил я. — Почему одни дети имеют ее, а другие нет?

— Каждый имеет ее, и она не так важна. Важна любовь и укрепление Сети. Когда ты чувствуешь любовь, все происходит само собой.

— Ты имеешь в виду Дар?

— Да. А как ты получил его… то есть Дар? — спросила она внезапно очень заинтересованным голосом, подавшись в мою сторону.

— Я встретил ребенка, такого же, как ты, и он прикоснулся ко мне, — ответил я. — После этого со мной стали происходить всякие удивительные вещи. У меня появилась способность видеть, что делается внутри людей, и двигать вещи силой мысли. Ты можешь такое делать?

— Конечно.

— А тебе это нравится?

— Иногда, но порой людей это пугает, а я не хочу, чтобы люди меня боялись.

Она снова откинулась на подушку при этих словах, словно внезапно вспомнила, что больна неизлечимой болезнью.

— Я знаю, что Дар для того, чтобы помогать людям, но иногда мне очень хочется просто вернуться домой и чтобы ничего такого никогда больше не было.

— Скажи мне, что ты знаешь о Марко? — попросил я ее.

— Я знаю его, и не знаю тоже. Я знаю, что его Дар очень велик, и еще — что он жил здесь одно время. Об этом мне говорил брат Маттиас. Но я с ним никогда не встречалась.

— А ты знаешь, где он сейчас, Анна? Я очень хочу увидеть его снова.

— Нет.

Брат Маттиас посмотрел на нее так, словно бы хотел помешать ей сказать больше. Но почему? Мысленно я сделал себе заметку на этот счет, но тогда ничего говорить не стал. Впервые у меня появилось ощущение, что он чего-то недоговаривает, словно о том, где сейчас Марко, ему известно больше, чем он готов открыть.

— Есть кое-что еще, что тебе нужно знать о Даре, — сказала вдруг Анна. — У тебя должно быть желание пользоваться им, иначе тебе будет нехорошо.

— Что ты хочешь сказать?

Ты сам знаешь. Тебе может быть больно, как уже было не раз, ведь правда? Какая-то часть тебя все еще боится того, что это означает, и ты безотчетно пытаешься бежать от Дара. Но не можешь, и поэтому всякий раз, когда что-то происходит, ты ощущаешь боль внутри себя. Когда ты пользуешься Даром, чтобы сделать что-то, у тебя в голове начинается вот такое, — она приложила ладони к вискам и закатила глаза.

На какую-то долю секунды боль выстрелила в моем черепе от виска до виска, затем стихла. Анна же снова открыла глаза.

— Но если ты просто расслабишься и позволишь Дару действовать через тебя, тогда не будет болеть так сильно. А затем уже он будет становиться сильнее.

— Сильнее, чем сейчас?

— О, куда сильнее, — улыбнулась она в ответ, — ты даже представить себе пока не можешь. Вот я тебе сейчас что-то покажу.

На подоконнике в нашей комнате стояла ваза с цветами, распустившимися, за исключением нескольких тугих бутонов. Я чувствовал, как она посылает энергию этим цветам. В действительности, я даже какую-то секунду видел — во всяком случае, так мне казалось — луч света, который шел от нее, очень широкий поначалу. Постепенно он становился все уже, пока не стал совсем тонким, как лазерный луч, сфокусированный на одном из бутонов. Мы с братом Маттиасом, не отрываясь, следили за вазой. Впрочем, в отличие от меня, он не выглядел таким уж потрясенным, словно в очередной раз наблюдал то, что уже успело для него стать привычным. Было мгновение, когда мне показалось, что я вижу, как задвигались цветы в вазе. Потом я понял, что это не весь букет, а только тот бутон, на котором она сосредоточилась. Цветок начал раскрываться, поначалу очень медленно, почти неразличимо глазу. Затем все быстрее, быстрее, и уже через минуту он был совсем такой же, как остальные распустившиеся цветы в вазе.

— Вот что ты должен делать, — сказала она мне. — Ты должен перестать быть таким напуганным и раскрыться.

Тогда в тебя сможет войти больше света. И ты будешь выглядеть куда красивее.

Ее слова звучали по-детски наивно, но я также чувствовал в них мудрость, неожиданную для ее возраста. Эти дети — больше чем эволюционный скачок для человечества, это духовные учителя, что теперь возвращаются на Землю. Опять и опять я возвращался к этой мысли и все больше начинал верить ей.

— Анна, если бы ты могла сказать что-то всем взрослым этого мира, что бы ты сказала?

На мгновение она задумалась, а я в этот миг снова вспомнил, что передо мной все же маленькая девочка, пусть даже самая невероятная из всех, которых я когда-либо встречал. Ее взгляд обратился внутрь, словно она выбирала лучший ответ, какой только могла выбрать. Затем она взглянула на меня и сказала:

— Мне так хочется, чтобы вы поняли, сказала бы я им, какие вы сильные и чем сильнее вы будете любить друг друга, тем больше силы будет исходить из вас. Люди боятся своей силы, потому что думают, будто могут причинить боль друг другу. Они сдерживают себя, и как раз от этого становится еще больней. Это только на первый взгляд так кажется, что нас здесь очень и очень много. На самом деле нет. На самом деле мы одно целое, вроде тех детей с Даром, что знают всех своих. Мы открыты друг другу, потому что мы связаны в одно целое, и придет день, когда взрослые всего мира тоже это поймут.

Иван