Финанс-романс. В дебрях корпоративной Европы - Яна Афанасьева Страница 31

Однажды в корпоративном кафе я услышала как Селин жаловалась нашей общей подруге Кассандре на одного из коллег.

– Терпеть не могу этого козла! И подумать только, нашлись целых две женщины, способные его выносить!

– Какого козла? Какие женщины? – присоединяюсь к разговору.

– Ханс, – продолжает взахлеб Селин. – Я прямо из себя выхожу, когда он светит у меня под носом своей лысиной и все время треплется по мобильному то с женой, то с любовницей со второго этажа.

«Козел с лысиной, женой и любовницей» – это первое что я услышала о Хансе на второй неделе своего появления в KPEY . Ему лет сорок пять, двадцать из которых он добросовестно просиживал штаны в разных окологосударственных компаниях, где в основном требовалось проявлять должное смирение и почтение, коими он владеет в совершенстве. Других достоинств, если верить Селин, у него обнаружено не было. Отдел незадолго до этого основательно перетрясли, кто-то уволился, кто-то перешел в другое подразделение. Ханс оказался старше всех оставшихся сотрудников и поэтому занял место у руля. Правда, формально начальником его так и не сделали. Юрист-международник из него никакой – Селин поняла это довольно быстро. Так бывает: двадцать лет проработал и ничему не научился, а уволить ни у кого рука не поднялась. Единственное, что он делает добросовестно, – изучает все внутренние циркуляры о назначениях и увольнениях, пресс-релизы, сообщения о новых проектах и решениях вышестоящего начальства.

Однажды на проверку к ним в отдел пришел довольно мудреный контракт на покупку железной руды. Селин сделала всю работу и отправила предложения менеджеру проекта, из вежливости поставив в известность Ханса. Он попытался вмешаться и отменить некоторые ее решения. Возник спор. Аргументы на него не действовали. Селин не сдалась, послала запрос в американский офис и спустя пару дней получила от них ответ в свою пользу. Ханс вызвал ее на совещание. Вообще-то они тогда сидели в одной комнате и при желании могли совещаться хоть с утра до ночи. Но Хансу нужна была драма.

– Селин, мне нужно с тобой серьезно поговорить. Я чрезвычайно разочарован в тебе.

– Я тоже в тебе разочарована, Ханс.

– Вот здесь (вертит у нее перед глазами корпоративным уставом, в котором представлена структура отдела) указано, что я твой руководитель. Я отвечаю за работу отдела. Ты не имела права связываться с американским офисом и подвергать критике мое мнение.

– Ханс, сам факт, что тебе приходится размахивать передо мной этой бумажкой, говорит о том, что ты мне не руководитель. Мы просто работаем в одном отделе. Я прислушиваюсь к мнению коллег, но только тех, кого уважаю. Ты к ним не относишься. Ты ничего не понимаешь в торговом праве, и тебя держат на этой работе просто из жалости. Я ничего тебе не должна.

– Мне придется рассказать об этом начальству.

– Мне тоже.

Начальство, естественно, самоустранилось, как это всегда и бывает. Я пока еще не встречала случая, чтобы боссы склонились на чью-либо сторону в рабочем конфликте. Хансу и Селин посоветовали не выносить сор из избы и работать сообща, пока им не найдут руководителя. А это будет нескоро, ибо введен режим экономии. Они целый год друг с другом не разговаривали, и в конце концов Селин перешла в наш отдел. Еще через пару месяцев Ханс пристроился куда-то в кадровое управление. С никчемными политкорректными бездельниками так часто бывает. Это закон природы. Главное – делать вид, что все хорошо.

Мне стоило внимательнее отнестись к той истории с Хансом. Сначала я была очень рада, что подменить меня в течение полутора недель установочной сессии МВА поручили Селин. Всегда спокойнее, когда твой проект в профессиональных руках. В Роттердаме на переменах или перед сном я старалась следить за своим Blackberry хотя бы одним глазочком. Я была поражена, заметив, как с каждым днем увеличивался поток внутренних сообщений о том, в каком беспорядке Селин нашла мою документацию и как много упущений ей пришлось ликвидировать. Последнее из них гласило: «Стадия проекта опасно затягивается». Либо Селин дорвалась до власти и упивалась положением руководителя важного процесса, стараясь продемонстрировать всем вокруг свою незаменимость, либо она просто не умеет контролировать эмоции и выплескивает накопившийся стресс без злого умысла. Она не позвонила и не захотела выслушать объяснения – все-таки я этим занималась два месяца. По возвращении мне удалось быстро затушить разгоравшийся пожар, но это был еще не конец.

После первого же звоночка на вступительной неделе МВА мне нужно было раз и навсегда вычеркнуть Селин из жизни, превратить ее в математическую переменную в карьерном уравнении со многими неизвестыми. Но я предпочла вести себя так, будто ничего не произошло. Надеялась, что все образуется. Оправдывала себя тем, что поступаю как настоящий профессионал. Теперь, когда я, бывает, долго ворочаюсь в постели перед сном и вспоминаю самое начало этой истории, мне ужасно хочется все переиграть и отомстить, я просчитываю ходы, ищу слабые места в обороне противника, готовлю ехидные комментарии, которыми можно было бы между прочим прилюдно уязвить.

Селин передали мой проект. Все будто бы встало на свои места. Из-за МВА и участившихся командировок я редко появлялась в офисе, а когда появлялась, думала только о том, как бы не забыть сделать что-нибудь важное.