Итак, вас публично опозорили. Как незнакомцы из социальных сетей превращаются в палачей - Джон Ронсон Страница 30

– Это случилось дважды, – сказал мне Нейдер, когда чуть позже я позвонил ему. – Женщинам было лет под тридцать. И они были очень хороши. Обе вели себя так непосредственно, ничуть не таясь. Завели разговор, а потом приступили к делу.

– Что они вам сказали? – спросил я.

– Первая спросила: «Вы не поможете мне передвинуть мебель в квартире?» А вторая сказала: «У нас тут спор на тему внешней политики. Не присоединитесь?» А я стою около стеллажа с печеньем! – Нейдер рассмеялся. – «Внешняя политика!» – воскликнул он.

– И все из-за того, что вы хотели, чтобы в машинах появились ремни безопасности? – спросил я.

– Они не хотели, чтобы правительство указывало им, как производить машины, – ответил он. – В этом плане у них было довольно либертарианское мышление, мягко говоря. Они наняли частных детективов, чтобы те повсюду ходили за мной. Потратили 10 тысяч долларов, просто чтобы выяснить, есть ли у меня водительские права. Видите ли, если бы у меня не оказалось прав, меня бы окрестили неамериканцем.

В конце концов «Дженерал моторс» была вынуждена признаться в своем замысле и принести Нейдеру извинения в ходе слушаний в Конгрессе. Инцидент доказал ему, а позднее и Максу, что автоиндустрия не гнушается грязными методами, чтобы заставить замолчать своих оппонентов – поборников безопасности, и что занимающие высокие посты люди готовы придумывать хитроумные планы и использовать осуждение как инструмент заработка и общественного контроля. Возможно, мы замечаем это только в тех случаях, когда это делается уж слишком нагло и топорно, как в случае с Ральфом Нейдером.

* * *

Одним воскресным утром весной 2008 года Максу позвонил пиарщик и спросил его, читал ли он последний выпуск «Ньюз оф зе уорлд».

– Он сказал: «Там про тебя большая статья». И я пошел к газетному киоску.

И пока Макс смотрел на нечеткие фотографии, которые параллельно с ним изучали миллионы британцев – голого Макса нагнула и шлепала женщина, одетая в немецкую униформу, – в его голове вдруг всплыла строчка из «Отелло» ^[36]: «Я потерял мое доброе имя. Потерял бессмертную часть самого себя, а осталась только животная».

Все, к чему он так долго шел, оказалось сметено тем, что он всегда считал мельчайшей деталью своей биографии. Он забрал газету домой и показал ее жене. Она решила, что он разыгрывает ее и специально напечатал такой экземпляр шутки ради. А потом поняла, что это не шутка.

Начиная с того момента линия поведения Макса разительно отличалась от Джоны Лерера. Он дал интервью на Радио 4 «Би-би-си», где сказал: да, моя интимная жизнь своеобразная, но, когда дело касается секса, люди думают, говорят и делают разные странные вещи, и только идиот может за это осуждать. Если заслужившие осуждение вещи находятся в зазоре между тем, кто мы есть, и тем, как мы позиционируем себя в обществе, Макс сужал этот разрыв до нуля. В то время как зазор Джоны был шириной с Гранд-Каньон.

К тому же Макс припрятал козырь в рукаве. «Ньюз оф зе уорлд» катастрофически ошиблись. Оргия однозначно была привязана тематикой к Германии. Но не к нацизму.

Так что Макс подал в суд.