Воскрешение Офелии. Секреты девочек-подростков - Сара Гильям Страница 30

В моем окружении презирали деньги и неумеренное стремление к потребительству. Некоторые люди были более обеспеченными, чем другие, но считалось дурным тоном бравировать достатком. Все мы покупали продукты в гастрономе «У Теобальда» и «Рексол», а одежду заказывали по каталогам «Сирс» и JCPennеy. Только у вдовы хозяина ранчо, страдавшей от астмы, был единственный в округе кондиционер. Потратить все деньги можно было только в ресторане Dairy King и в бильярдной.

После школы я работала в маминой клинике: стерилизовала шприцы и резиновые перчатки, пересчитывала таблетки. Заработанные деньги откладывала на учебу в колледже. К старшим классам большинство подарков, которые я получала (качественный фарфор, сумки, словарь и наволочки с ручной вышивкой), я откладывала себе на приданое.

Но министерству здравоохранения пришлось опубликовать доклад о курении, а сигареты продавались везде. В молодежном клубе методистской церкви мы смотрели фильмы о деградации тех, кто курит или употребляет алкоголь или марихуану. В особенности женщин изображали падшими и угробившими свое здоровье из-за выпивки. После просмотра таких фильмов мы подписывали клятву никогда не выпивать и не курить марихуану. И я эту клятву не нарушила, пока не поступила в колледж.

Толстой прекрасно знал, что во все времена были и счастливые, и несчастливые семьи. В 1950-е годы несчастье было делом сугубо личным и не афишировалось. Развод был делом редким и считался позором. Ни у кого из моих друзей родители не развелись. Любые страдания держались в секрете. Случались и рукоприкладство, и сексуальные преступления, но об этом никто не знал. Дети и женщины в неблагополучных семьях страдали молча. Если у кого-то жизнь не складывалась, искать помощи было негде. Отец моей подруги Сьюзи повесился в подвале своего дома. Она неделю не ходила в школу, а когда снова появилась, мы обращались с ней так, словно ничего не произошло. Впервые мы с ней поговорили об этом на двадцать пятой годовщине окончания школы.

Случалась и жестокость. Алкоголиков и страдавших зависимостями людей стыдили, а помощи им не оказывали. Умственно отсталых и физически неполноценных дразнили. Тогда действовал закон о зеленой реке, в соответствии с которым всех нежелательных личностей – чужаков, торговцев наркотиками и людей иного цвета кожи – держали за пределами города.

Большинство матерей были домохозяйками. Когда дети приходили домой из школы, то их встречали выпечкой и молоком. Женщины могли быть несчастны из-за такой жизни, услуживая мужу, детям и обществу, но дети не знали об этом.

Большинство отцов были фермерами или владели магазинами в центре города. На обед они шли домой. Няни были редкостью. Все посещали одни и те же забегаловки и деревенские ярмарки. Взрослые присматривали за порядком. Однажды я нарвала сирени в саду у одной старушки. Она сразу же вызвала моих родителей, я даже до дома букет не успела донести.

Среди взрослых царило согласие по поводу правил и их исполнения. У подростков не было альтернативы в отношении системы ценностей, и они протестовали более мягкими способами: парни зачесывали волосы в модную прическу «утиный хвост», девушки носили обтягивающие юбки, и все танцевали рок-н-ролл. Взрослые шутили по поводу трудной молодежи, но большинство из них гордились своими детьми. Ни у кого из родителей подростков на лицах не было ужаса, и никто не вел таких тревожных разговоров, как в 1990-х.

Большая часть власти в обществе была сосредоточена в мужских руках. Губернатор, сенаторы штатов, конгрессмены, мэр и члены городского совета были мужчинами, и мужчины были владельцами магазинов в нашем городке. Моя мама была у нас в городке первой «докторшей» и очень от этого настрадалась. Ее считали не такой женственной, как других жительниц, и не таким хорошим врачом, как мужчину-доктора в соседнем городке.

В языке совершенно естественным образом женщины не фигурировали: обо всех руководителях говорили «он». Именно мужчины вносили вклад в историю, сочиняли книги и симфонии, выигрывали войны, создавали бессмертные произведения искусства. Мы читали в школе книги, авторами которых были мужчины, и речь там шла тоже о мужчинах. Рассказывали нам о них учительницы, которые никак не комментировали отсутствие на их страницах женщин.

Кент, Сэм и я были отличниками. Учителя хвалили этих двух мальчиков за их талант и творческие способности, а меня лишь за то, что я старательно училась. Кена и Сэма отправляли в колледжи за пределами штата, чтобы они изучали право и медицину, а мне предлагали учиться в университете нашего штата и стать учительницей.

Незримое, слабо ощутимое презрение к женщине пронизывало наш мир. Тещи, женщины за рулем и некрасивые женщины становились мишенями для издевательских шуток. Считалось, что «муж – всему голова». Волевых женщин сразу же начинали осуждать и их мужей тоже – за то, что они «так распустили» своих жен. Считалось, что сказанное женщиной гораздо менее важно, чем сказанное мужчиной. Девушкам внушалось, что «быть умной – не умно» и что нужно, чтобы «парни гонялись за нами, пока мы их не поймаем».

В старших классах занятия для девушек коренным образом отличались от занятий для молодых людей. Парни занимались спортом, а мы в это время расхаживали вокруг спортзала с книгами на голове для формирования хорошей осанки. Парни-скауты уезжали в лагерь и ловили рыбу, а девушки-скауты продавали печенье и учились шить, стряпать и заботиться о детях.

Однажды летом я запоем прочла книги о медсестре Черри Эймс. В каждой новой книге она знакомилась с очередным молодым врачом и между ними завязывались невинные возвышенные отношения в романтической обстановке. Слава богу, я прочла книги о девушке-детективе Нэнси Дрю и приключенческие романы о сестрах Дана. Эти сыщицы-любительницы много чего знали, были уверены в себе, отважны и любили приключения. Они стали для меня примером жизнелюбия и активной жизненной позиции. У каждой был любимый парень, но он был на втором плане, потому что разгадывать тайны им было гораздо интереснее.

В 1950-е и 1960-е годы парни предпочитали встречаться с девушками, которых они во всем превосходили. Достижения девушек считались ценными, если это не вредило им в глазах окружающих. Быть слишком образованной или слишком амбициозной значило быть непривлекательной. Когда я получила награду от компании Bausсh&Lomb на общем собрании старшеклассников, то просто задыхалась от смущения.

Сексуальность считалась мощной силой, данной самим Господом. В этой области для всего были свои правила и эвфемизмы. «Не трогай там у себя, ну разве что когда моешься», «Никогда не позволяй парню идти до конца, а то утром он не будет тебя уважать». Секс больше всего озадачивал меня. Я не была уверена в том, сколько у женщины интимных отверстий в теле. Я понимала, что от чего-то, что девушки делают с парнями, бывают дети, но не могла в точности объяснить, что это. Я не понимала грязных шуток; мне и в голову не приходило, что у многих песен есть сексуальный подтекст. Даже в старших классах я думала, что слово «измена» означает «измениться так, чтобы пытаться вести себя по-взрослому».

У одной моей подруги старшая двоюродная сестра держала под подушкой журналы романтического содержания. Однажды, когда она уехала на конкурс жонглеров тростью, мы проникли в ее комнату, чтобы почитать их. А там красивые юные женщины были охвачены порочной страстью, а мужественные герои покоряли их. Насчет деталей всего этого было много неясностей. Парочка падала в постель, и женщине расстегивали блузку. Ее сердце бешено билось, и она бледнела. Автор описывал, как при этом на улице начиналась буря или как лепестки опадали с цветов в вазе, стоявшей рядом. Мы вышли из дома еще более заинтригованные, так и не поняв, что там происходило.