Страх. Почему мы неправильно оцениваем риски, живя в самое безопасное время в истории - Дэн Гарднер Страница 3

У Бека много сторонников. Составление прогнозов – один страшнее другого – давно стало чем-то вроде настольной игры для интеллектуалов. Самые амбициозные из них превращают свои мрачные фантазии в бестселлеры. Вот только если бы эти авторы меньше воображали будущее и больше думали о прошлом, они бы осознавали: что-то всегда может пойти не так, а считать, что потенциальные катастрофы, с которыми мы можем столкнуться сегодня, более страшные и невероятные, чем те, с которыми нам приходилось иметь дело в прошлом, это признак невежества и высокомерия. Если проявить чуть больше внимания к истории человечества, становится очевидным, что всегда находились люди, пророчившие скорый Страшный суд, при этом способность предвидеть будущее у них была не больше, чем у трех слепых мышат из детского стишка.

Кроме того, есть факты, которые говорят сами за себя. В следующий раз, когда кто-то с уверенностью заявит о скором падении небес на землю, подумайте вот о чем.

В Великобритании ожидаемая продолжительность жизни младенца, родившегося в 1900 году, составляла 46 лет. Его внук или внучка, родившиеся в 1980 году, могут рассчитывать в среднем уже на 74 года. А его праправнук, родившийся в 2003 году, в среднем должен прожить почти восемь десятилетий.

То же справедливо и для всех остальных западных стран. В США ожидаемая продолжительность жизни составляла 59 лет в 1930 году, а в 2000-м достигла уже 78 лет. В Канаде ожидаемая продолжительность жизни сегодня превышает 80 лет.

На протяжении всей истории человеческого вида рождение ребенка всегда было одной из самых опасных вещей для жизни и здоровья женщины. В большинстве стран развивающегося мира этот риск велик и сегодня: материнская смертность составляет 440 женщин на каждые 100 тысяч новорожденных. Однако в развитых странах аналогичный показатель равен всего 20, и для нас рождение и смерть больше не ходят рука об руку.

То же относится к детской смертности. Еще сравнительно недавно риск потерять ребенка в младенчестве был не таким уж редким, сегодня шансы, что малыш благополучно задует свечи на торте в честь своего пятилетия, несравнимо высоки. В Великобритании в 1900 году доля младенческой и детской смертности составляла 14 %, к 1997 году этот показатель снизился до 0,58 %. С 1970 года в США уровень детской смертности в возрасте до пяти лет упал на две трети, в Германии – на три четвертых.

Мы не просто стали жить дольше. Мы стали жить лучше. По результатам исследований, проводившихся в Европе и США, сегодня меньше людей страдают от хронических заболеваний сердца и легких, от артрита, а у тех, у кого эти заболевания все-таки развиваются, это происходит на 10–25 лет позже и в менее серьезной форме. Кроме того, мы стали физически крупнее. Средний американец почти на 7,5 см выше и на 22 кг тяжелее, чем его предок сто лет назад. Так что реконструкторам Гражданской войны, которые используют исключительно аутентичные вещи, весьма непросто помещаться в армейских палатках. Мы становимся умнее: коэффициент IQ стабильно повышается на протяжении нескольких десятилетий.

Современное человечество прошло «эволюцию, которую можно назвать уникальной не только с точки зрения природы, но и тех семи тысяч поколений людей, которые когда-либо населяли Землю», – заявил газете New York Times лауреат Нобелевской премии экономист из Чикагского университета Роберт Фогель. Счастливая судьба людей, рожденных в наше время, а также надежда на большее нашли отражение в названии одной из его книг The Escape From Hunger and Premature Death, 1700–2100 («Избавление от голода и преждевременной смертности, 1700–2100 гг.»).

Политические тенденции тоже обнадеживают, несмотря на газетные заголовки. В 1950 году на политической карте мира было 22 страны с полностью демократическим строем. К концу века таких стран было уже 120, и почти две трети всего населения мира имеют право на голосование. Что касается массового кровопролития и хаоса, которые, по мнению некоторых, повсеместно набирают обороты, это просто не соответствует действительности. «Сегодня вероятность развязывания войны между странами, как и гражданской войны, самая низкая с 1960 года», – заявил газете New York Times Монти Маршалл из Университета Джорджа Мейсона в 2005 году. Результаты серьезного исследования центра Human Security Centre Университета Британской Колумбии, опубликованные чуть позже в том же году, подтвердили и дополнили это оптимистичное заявление.

Известно, что те из нас, кому посчастливилось жить в западных странах, – это самые процветающие и благополучные нации всех времен и народов. Мы даже испытываем чувство вины, говоря об этом и зная, что остальным не повезло в той же мере. При этом гораздо меньше известно, что развивающиеся страны тоже добились значительных улучшений.

За два десятилетия после 1980 года число голодающих в развивающихся странах снизилось с 28 до 17 %. Это все еще много, но лучше, чем было.

Кроме того, существует такой показатель, как Индекс человеческого развития ООН (ИЧР) ^[2]. Он, вероятно, лучше всего отражает уровень развития человечества, так как опирается на данные по уровню дохода, здоровья и грамотности. Последнюю строчку в списке ИЧР из 177 стран занимает африканское государство Нигер, и все же индекс Нигера в 2003 году был на 17 % выше, чем в 1975-м. Аналогичная тенденция наблюдается практически во всех бедных странах. ИЧР Мали вырос на 31 %, ИЧР Чада – на 22 %. «Пророки Апокалипсиса» уже давно разыгрывают карту резкого роста населения бедных стран как потенциального источника будущей катастрофы. О чем они никогда не упоминают, так это, что рост населения обеспечивается не за счет увеличения рождаемости, а за счет улучшения ситуации с детской смертностью, что не может не радовать всех, кроме сварливых мальтузианцев ^[3].

О чем говорят эти цифры? Если кратко: мы – поколение самых здоровых, богатых и долго живущих людей в истории человечества. И при этом с самым высоким уровнем страха и тревожности. Это один из самых серьезных парадоксов нашего времени.

Таким образом, многое из того, что мы думаем о риске и предпринимаем по этому поводу, лишено смысла. В научной работе, опубликованной в 1990 году, Джордж Лоуэнстейн и Джейн Матер (Jane Mather) сравнили уровень озабоченности людей девятью факторами риска – в их числе СПИД, уровень преступности и уровень подростковых самоубийств – с объективными оценками этих рисков. Результаты оказались непредсказуемыми. В одних случаях уровень озабоченности повышался и снижался, следуя за ростом или падением объективно существующего риска. В других – наблюдались «беспорядочные колебания» уровня озабоченности, которые не имели никакой связи с объективно существующим риском. Как корректно сформулировали авторы исследования: «Не было выявлено общеприменимой динамики взаимоотношений между воспринимаемым и фактическим риском».