Теория притягательности - Дэвис Джим Страница 29

Шизотипическими расстройствами страдает около 3 процентов населения, но проблема восприятия несуществующих паттернов распространена настолько широко, что является объектом исследования разных научных дисциплин. В статистике обнаружение несуществующих паттернов называют ошибкой первого рода. В литературе, посвященной психологическим отклонениям, обнаружение ложных закономерностей в цепочках случайных событий, таких как броски баскетбольного мяча или монеты, называют иллюзией кластеризации или иллюзорной корреляцией. Схожий эффект имеет ошибка субъективного подтверждения, склонность видеть связь между двумя событиями только на том основании, что эта связь представляется важной. Из того, что специалисты разного профиля используют разную терминологию, вовсе не следует, что речь идет о разных эффектах. Вполне возможно, что все эти явления вызываются одним и тем же психическим механизмом. Если это действительно так, то весьма вероятными кандидатами на роль такого механизма являются уровень дофамина и размер гиппокампа (какими бы факторами их величина ни обусловливалась).

Могут ли вера в паранормальные явления и различные религиозные верования быть связаны с чувствительностью обнаружения паттернов? Весьма вероятно. Это доказывают не только приведенные выше сведения насчет людей, страдающих шизотипическими расстройствами, но и открытия, сделанные психологом Полом Роджерсом, который установил, что люди, верящие в сверхъестественное, в большей мере подвержены ошибкам конъюнкции (когда человек ошибочно полагает, что совместное появление двух событий более вероятно, чем появление этих событий по отдельности, например он считает более вероятным, что видит перед собой банкира-республиканца, чем просто банкира), слабы в теории вероятности и ошибочно истолковывают понятие случайности. Иными словами, люди, которые верят в подобные вещи, имеют проблемы с восприятием и логической интерпретацией других, более приземленных аспектов мироздания.

Скептики с большей вероятностью упускают из виду существующие паттерны, тогда как верующие видят паттерны даже там, где их нет.

Проблемы с чрезмерной активностью детектора паттернов могут воздействовать на религиозные убеждения человека, но паттерны сами по себе играют большую и совершенно очевидную роль в сохранении религии как таковой – через повторение ритуалов, доводящих до верующих фундаментальные религиозные постулаты. Во многих религиях предусмотрено еженедельное, а то и ежедневное чтение священных писаний или присутствие на проповедях. Верующие снова и снова слышат постулаты их религии. Повторения облегчают понимание и запоминание, что способствует укреплению веры.

Люди ищут объяснений необычным или неожиданным событиям, особенно несчастьям. Как отмечалось выше, религии всего мира объясняют несчастья карой или местью со стороны богов или колдунов. Такие объяснения кажутся еще более вероятными, если несколько бед приходит одновременно. Поскольку случайных событий мы не признаем и ищем закономерности там, где их нет, наш разум жаждет объяснений.

* * *

Есть все основания думать, что психологические факторы влияют на то, в какой мере мы верим (или не верим) в конспирологию. Благодаря исследованию, проведенному Виреном Свами, выяснилось, что люди, увлекающиеся теорией заговора, доверчивы. Из этого следует, что в вас должна быть какая-то черта, из-за которой вас так притягивает (или отталкивает) конспирология.

Люди с пониженным социальным статусом склонны больше доверять теории заговора, и тому есть две причины. Во-первых, они слабее разбираются в том, как в реальности организована власть в мире. Эту прореху в знаниях разум отчаянно пытается заполнить, но из-за нее создается впечатление хаотичности мироустройства, что поощряет суеверия. Не будем забывать о том, что люди, которым кажется, будто внешние обстоятельства им неподвластны, больше склонны видеть паттерны в случайном наборе фактов.

Тайным знаниям об истинном мироустройстве эти люди, жаждущие подняться по социальной лестнице успеха, придают больше значения, чем люди, уже поднявшиеся высоко. Более того, поклонниками теории заговора являются по преимуществу люди озлобленные, недоверчивые, враждебно настроенные по отношению к обществу и склонные думать, будто их жизнью управляют внешние силы, а не они сами.

Сторонники теории заговора также отличаются тем, что никакие свидетельства обратного не способны сбить их с пути. Наталкиваясь на свидетельства, казалось бы, опровергающие теорию, в которую они верят, эти люди воспринимают их лишь как доказательства того, что кто-то что-то пытается скрыть. Проявляя недюжинную изобретательность, они придумывают, как вплести эти свидетельства в канву теории, чтобы они не опровергали, а поддерживали ее. И вот ирония: чем человек умнее, тем ловчее это у него получается! Например, конспиролог верит в то, что пришельцы посещали Землю и что правительство США пытается скрыть этот факт. Если правительство рассекречивает информацию о том, что такие-то наблюдения НЛО на самом деле являлись наблюдениями испытаний секретного самолета, конспирологи считают это попыткой обмануть общественность и замести следы. В результате приверженцам конспирологии кажется, что эти заявления лишь подкрепляют теорию, а не опровергают ее. (Аналогичным образом верующие подкрепляют свою веру в бога, интерпретируя многие обыденные явления как божественное вмешательство.) Когда и свидетельства «за», и свидетельства «против» в глазах поклонника теории оборачиваются сплошь свидетельствами «за», они укрепляют его веру в то, во что он и так уже верит. В таких условиях спорить с конспирологом – это все равно что играть в пинг-понг в комнате с включенным вентилятором. Только один совет на этот счет: разговаривая с поклонником теории заговора, не пытайтесь оспаривать свидетельства, потому что у него найдется ответ на все ваши возражения. Спор лучше вести вокруг эпистемологии: попытайтесь показать ему, что его образ мышления в принципе не приемлет каких бы то ни было возражений, что он попал в порочный круг, из которого трудно выбраться.

По мере накопления свидетельств против теории заговора сама теория, реагируя на выдвинутые возражения, постепенно меняется и все более усложняется. Когда научную теорию приходится постоянно отягощать дополнениями, чтобы она учитывала любые мыслимые ситуации, это воспринимается как проблема. Становясь излишне громоздкой, теория постепенно уступает место другим, более простым теориям, способным объяснить наблюдаемые явления. Но вот с отягощаемой дополнениями теорией заговора ничего подобного не происходит.

Становясь все более сложной, теория заговора становится еще более притягательной. Эту притягательность чувствуют даже те, кто не верит в конспирологию. Для многих дичайшая, совершенно неправдоподобная теория о том, что ВИЧ был разработан по заказу правительства, чтобы уничтожить негров и гомосексуалистов, гораздо увлекательнее, чем реальная история. Чем более громоздкой и запутанной кажется теория заговора, тем больше значимости ей придают.

Недоверие к властям (то, что Майкл Шермер называет «еретической личностью») является характерной чертой конспиролога. Это недоверие такое глубокое, что многие готовы поверить в сущую чепуху, лишь бы это отличалось от того, что говорят людям власти. Интересное исследование, проведенное психологом Майклом Вудом, показало, что если человек верит в то, что принцесса Диана сымитировала свою смерть, то ему гораздо легче поверить и в то, что ее убили. Если люди готовы терпеть противоречия в своих теориях, есть ли у свидетельств, противоречащих их взглядам, хоть один шанс переубедить их?