Пленительная красота - Джон Элдридж Страница 28

Желание отстраниться.

Вот что я ощутил, хотя об этом не было сказано ни единого слова и в поведении представительниц женской команды служителей ничто не способствовало появлению у меня подобных желаний. Более того, я был уверен, что мое ощущение не имеет под собой рационального объяснения. Оно было не более чем сильным эмоциональным всплеском. Я затрудняюсь в определении источника его происхождения, но одно не вызывает у меня сомнений — это было сильнейшее стремление, которое я описал бы следующим образом: может, имеет смысл остановиться и не вникать в дальнейшие подробности. С каждой минутой моего погружения в душевные проблемы женщин во мне усиливалось желание отстраниться. Чем больше раскрывались их сердца, тем сильнее мне хотелось закончить эту беседу, скрыться, катапультироваться. Застигнутый врасплох, я понял, что наткнулся на нечто превышающее мое понимание.

Будучи мужчиной, я понимал, что ощущения, о которых идет речь, не имеют ничего общего с моим истинным отношением к этим женщинам. Я их люблю и хочу оказывать им всестороннюю поддержку, что постоянно и делаю. Я также понимал, что такая моя реакция противоречит желаниям их сердец, ведь они были открыты для общения. Поэтому, прервав нашу беседу, я задал им, казалось бы, не имеющий отношения к основной теме обсуждения вопрос. Итак, я их спросил: «Скажите, знакомо ли вам чувство одиночества?» В ответ последовало молчание, скоро сменившееся потоками слез и глухими рыданиями, вырывавшимися из каких-то неведомых им самим сердечных глубин. «Да, — было их единогласным ответом. — Мы чувствуем себя невероятно одинокими».

Но я уверен, что одиночество, в котором признались эти женщины, касалось не только служения, о котором шла речь, — оно принизывало все стороны их жизни.

«А знакомо ли вам — я говорю не о какой-то конкретной ситуации, а шире, — знакомо ли вам как женщинам состояние одиночества?» — «Да, конечно. Почти всегда мы чувствуем себя страшно одинокими».

Я хочу, чтобы вы знали: в жизни каждой из этих женщин были очень близкие, очень теплые доверительные отношения, и уж если они считали себя одинокими, Бог мой, что же в таком случае должны чувствовать другие женщины? И как объяснить это возникшее у мужской части нашей команды непреодолимое желание отстраниться? Ведь если после стольких лет искренней поддержки и участия в жизни наших сестер во Христе нас посещают подобные желания, то что же должны испытывать простые смертные, мужчины, находящиеся вне церковных стен? Готов поспорить, они бы даже не поняли, что это за чувство, и вряд ли смогли бы выразить его слонами, но я не сомневаюсь, что оно им прекрасно знакомо. Возможно, мысль о нем приходила в голову либо им самим, либо их женщинам, либо посещала и тех, и других.

«Брось ее, или пусть остается одна, или подумай, стоит ли с ней связываться, — она чересчур усложнит твою жизнь». Так сатана советует нам поступать с каждой женщиной с самого момента ее появления на свет. Что это, как не эмоциональный и духовный эквивалент расправы над младенцами женского пола, которых в Китае оставляли на обочинах дорог на верную смерть?

А тем временем враг нашептывает на ухо каждой женщине: «Ты одинока или, когда они поймут, какая ты на самом деле, они оставят тебя, и ты будешь одинока».

Остановитесь, успокойтесь и задайте себе вопрос: «Не этим ли словам я поверила, а поверив, испугалась и дрожала от страха всю свою жизнь?» Большинство женщин боятся не только того, что рано или поздно их оставят мужчины, — они боятся, что и другие женщины поступят с ними точно так же, что они будут оставлены своими подругами. Пришло время разоблачить эту довлеющую над дочерьми Евы угрозу, этот калечащий женскую душу страх, эту ужасную ложь.

На память мне приходит сцена из кинофильма «Две крепости», второй части трилогии «Властелин колец». Действие происходит в замке королевства Рохан, в покоях прекрасной Эовин. Она племянница короля Рохана и единственная дама при его дворе. Ее любимый двоюродный брат Теодред, сын короля, только что скончался от полученных в битве ран. Она оплакивает свою потерю, когда Грима Гнилоуст, вероломный и подлый негодяй, скрывающийся под маской советника короля, прокравшись в ее покои, начинает околдовывать своими чарами беззащитную девушку.

Грима Гнилоуст: О… должно быть, он умер ночью. Какая трагедия для короля — лишиться единственного сына и наследника. Я понимаю, как трудно смириться с такой утратой. Особенно теперь, когда твой брат бросил тебя. [Именно Грима Гнилоуст и был организатором его изгнания.]

Эовин: Оставь меня, змей!

Грима Гнилоуст: О, как ты одинока! Кто знает, что ты шепчешь во тьме, в горестных ночных бдениях, когда жизнь кажется тебе такой жалкой, а стены твоей кельи сдавливают тебя, окружают, как склеп умершего. (Он касается ее лица рукой.) Такая красивая… такая холодная. Как утро ранней весны — все еще по-зимнему ледяное.

Эовин; (Наконец вырвавшись из-под власти его чар.) В устах твоих яд.

«О, как ты одинока!» Именно этими словами лукавый прокладывает путь к вашему сердцу. Он играет на самом сильном страхе женщины — страхе быть покинутой. Он автор женского одиночества, и он же старается представить любой драматический ход в ее жизни как попытку близких людей покинуть ее.

Надежда не потеряна

Я (Джон) не хочу сказать, что мужчинам все это сойдет с рук. Бог свидетель, нам есть в чем каяться. Я говорю лишь о том, что вы не поймете происхождения длящихся не одно тысячелетие непрерывных нападок на женщин и женственность до тех пор, пока мс увидите в них часть масштабного замысла неких сил, своей злобой намного превосходящих всех известных этому миру злодеев. Враг питает особую ненависть к Еве. И если вы верите, что в истории нашего мира он играет хоть какую-то роль, вы не сможете этого отрицать.

Ко всему произошедшему с вами причастен лукавый. Если он не организовал на вас прямого нападения, в чем, конечно же, огромная роль отводится человеческому греху, то он сделал все возможное, чтобы убедиться в том, что в вашем сердце прочно укоренились послания, которые принесли с собой полученные вами раны. Это он по пятам преследует вас чувством стыда, неуверенностью в себе и обвинениями себя во всех возможных грехах. Это он подсылает к вам ложных утешителей, чтобы усугубить вашу зависимость от них. Это он препятствует вашему возрождению, потому что именно его он больше всего боится. Он страшится вашего истинного «я» и того, кем вы могли бы стать. Он боится вашей красоты и вашего дарующего жизнь сердца.

А теперь прислушайтесь к голосу своего Царя. Услышьте обращенные к вам слова, исходящие из сердца Бога:

Не умолкну ради Сиона, и ради Иерусалима не успокоюсь, доколе не взойдет, как свет, правда его [ваш свет] и спасение его как горящий светильник. И увидят народы правду твою и все цари славу твою [вашу красоту], и назовут тебя новым именем, которое нарекут уста Господа.

И будешь венцом славы в руке Господа [венцом творения] и царскою диадемою на длани Бога твоего.

Не будут уже называть тебя «оставленным», и землю твою не будут более называть «пустынею», но будут называть тебя: «Мое благоволение к нему» [Я наслаждаюсь ею], а землю твою — «замужнею» [замужнею], ибо Господь благоволит к тебе и земля твоя сочетается. Как юноша сочетается с девою [он влюблен в нее, он ее добивается]… и как жених радуется о невесте [ты прекрасна], так будет радоваться о тебе Бог твой.