Как эскимосы сохраняют своих детей в тепле, или Самый практичный подход к воспитанию вашего ребенка - Мэй-Лин Хопгуд Страница 28

«Эти крепкие связи — не побочный продукт «семейных ценностей» или представление о «важности родства», неопределенные понятия, под которыми подпишется большинство американцев, — написал антрополог из Мичиганского университета Эндрю Шриок в книге, которую он издал под названием Arab Detroit. — Арабские иммигранты до такой степени используют родство для достижения цели, что, не прибегая к родственным связям, нельзя купить автомобиль и дом, управлять фирмой, построить мечеть, поддерживать политические связи».

Более столетия назад тысячи семей из Ливана, Йемена, Ирака и Палестины иммигрировали в Детройт, чтобы получить работу на конвейерах Генри Форда, спасаясь от войн и в поисках лучшего экономического будущего для своих детей. Общине удалось создать в пригороде Детройта своего рода культурный центр, где они могли говорить на своем языке, соблюдать традиции и религию. Неистовая преданность большой семье, которая была крайне необходима для выживания в прежней стране, только усилилась в новых условиях.

Моя подруга Тэмми Оди, журналистка из Детройта, родители которой родились в Палестине и иммигрировали в Соединенные Штаты из Ливана, дала свое определение большой семьи:

— Моя большая семья — это мои бабушки и дедушки, тети и дяди, кузены моего отца и их дети, кузены моих бабушек и дедушек и дети их детей. Мои многочисленные тети и дяди и их дети и внуки. Даже люди, которые не связаны с нами родством, но стали очень близкими друзьями семьи в Палестине и Ливане. Их дети, которые всегда считались нашими кузенами. Я всего несколько лет назад узнала, что моя «кузина» Таня на самом деле армянка и между нами нет никаких родственных связей. Так что большая семья — это очень, очень многочисленная группа.

— Не вижу особого отличия от других американских семей, — заметила я.

— Ну, насколько мне известно, в семье моего мужа другое отношение к совместному проживанию и представление о большой семье, — сказала Оди, выросшая в Бостоне и вышедшая замуж за неараба из пригорода Детройта. — Они, конечно, любят друг друга, но не перемещаются как одна гигантская группа. Кто-то хочет погулять в парке и идет гулять. Кто-то хочет пойти на обед и идет на обед. В моей семье все идут вместе в одно место. То есть 30 или 40 человек вместе идут на обед. Никто шагу не ступает без остальных. Часто это приводит к неразберихе, поскольку такому большому количеству людей трудно прийти к единому мнению. Я не говорю, что это наилучший способ, но мы так живем. Группа действует как единое целое, даже если половина группы несчастна.

Рассказ Оди заинтересовал меня. Я отправилась в пригород Детройта к Рону Амину, надеясь понять, как это происходит в одной семье из поколения в поколение. Я познакомилась с Амином в конце 2009 года, когда он работал в Государственном арабо-американском музее в Дирборне, первом музее, демонстрирующем культурное наследие и достижения американских арабов. Амин, шестидесятипятилетний, высокий, широкоплечий, с ежиком седых волос, очень доброжелательный человек. Когда я объяснила ему, что хочу написать о роли большой семьи, он пригласил меня вечером в гости, чтобы я смогла поговорить с ним самим, его женой, дочерью Мелиндой Фархат и ее сыном и дочерью, с его братом Аланом и двумя его детьми.

Дом Амина в колониальном стиле с белыми колоннами и ухоженной лужайкой, расположенный в пригороде Детройта, внешне ничем не отличался от соседних домов. Но внутренний интерьер дома Амина и его жены Моны был явно арабо-американским. В общей комнате на стене рядом с обрамленным рисунком на тростниковой бумаге с изображением сцены из жизни египетского фараона висели цветные фотографии Священной Каабы [23]в Мекке и сотен тысяч паломников во внутреннем дворе мечети во время хаджа [24].

Над камином висели керамические маски из разных стран Ближнего Востока. На журнальном столике в специальной стеклянной коробке очень древний экземпляр Священного Корана на арабском языке. Справа от гостиной, в комнате, которая практически не отапливалась в летние месяцы, Рон разместил керамику со Среднего Востока и кальян. На стене над дверью точная копия в натуральную величину Зульфикара [25], меча имама Али, преемника пророка Мухаммеда.

На журнальном столике в этой комнате лежал экземпляр Корана на английском языке. На стенах висели молитвенные коврики.

Амин — американец в четвертом поколении; его бабушка обосновалась в городе Хайленд-Парк, штат Мичиган, примерно в 1910 году, но его жизнь сформировалась под влиянием ливанских и мусульманских обычаев, традиций и верований. С самого рождения он усвоил одно из важнейших правил: семья — это центр, вокруг которого должна вращаться его жизнь.

С рождения до примерно пятилетнего возраста Амин жил в Дирборне с родителями, братом Аланом, бабушкой со стороны матери, двумя тетями и двумя дядями. Его тетям и дядям было примерно по шесть-семь лет, поэтому он называл их по именам, как если бы они были его старшими братьями и сестрами. Они учили его играть в баскетбол, ездить на велосипеде, косить лужайку и общаться с девочками. (Позже, став старше, он одалживал их автомобили.) Прабабушка Амина помогла родителям купить дом с тремя спальнями на Холи-стрит и жила с ними до самой смерти; она умерла в девяносто три года. Прабабушка научила его говорить по-арабски и уважать старших. Когда Амин и его братья плохо себя вели, она могла ударить их своей комнатной туфлей.

Набожная мусульманка, она убеждала Амина жениться на женщине того же происхождения и веры, что и он. В их семье никогда не было приходящих нянь, о детях заботились родственники. Всех родственников, заглядывавших мимоходом, приглашали к столу. До женитьбы Амин жил неподалеку от родителей и бабушки с дедушкой и даже после женитьбы остался жить в Дирборне. (Он переехал в Ливонию, соседний город, когда уже сам стал дедушкой.)

Родители сказали Амину, что он, как старший сын, будет главой семьи и всю жизнь будет нести ответственность — и в моральном, и в финансовом отношении — за членов семьи. Дети должны были делиться всем: одеждой, игрушками, а позднее автомобилями. Если один из братьев участвовал в драке, то наказывали всех, поскольку каждый ребенок отвечал не только за свое поведение, но и за поведение родных братьев. Когда Амину было тринадцать лет, его мать забеременела, и родители возложили на него большую часть домашней работы. Когда родилась сестра, он менял ей пеленки, купал, одевал и готовил братьев к школе.