Описательная психология - Вильгельм Дильтей Страница 28

Указанные в этих положениях отношения, в которых находится идея развития, я поясню точнее. Так могут быть разъяснены отдельные понятия, объединенные в идее развития. Тем более что внутреннюю причинную связь, в которой душевное развитие, как необходимое следствие душевной структуры, сплетается с этой структурой, можно обнаружить вполне.

Из учения о структурной связи душевной жизни следует, что внешние условия, в которых находится индивид, будут ли они благоприятными или задерживающими, всегда вызывают стремление к созданию и поддержанию состояния удовлетворения побуждений и счастья. Но в то время как всякое более тонкое развитие восприятий, всякое целесообразное образование представлений и понятий, всякое увеличение богатства чувственных реакций, всякое усиленное приспособление движений к импульсам, всякое упражнение в благоприятных направлениях воли и подходящих соединениях средств и целей облегчает удовлетворение импульсов, осуществление приятных и отклонение неприятных чувств – дальнейшим важным последствием структурной связи, на которой основываются эти причинные отношения, является возможность способствовать и благоприятствовать таким более тонким дифференциациям и более высоким соединениям в индивиде, что, в свою очередь, дает возможность достижения более богатого удовлетворения импульсов, более высокой полноты жизни и счастья. Когда связь составных частей душевной жизни оказывает такого рода действие на полноту жизни, удовлетворение импульсов и счастье, мы называем ее целесообразной. Следовательно, целесообразность, господствующая в душевной жизни, есть присущее последней свойство связи ее составных частей. Таким образом, не из лежащей вне нас идеи о цели выведена эта целесообразность, а наоборот, всякое понятие о действующей вне душевной жизни целесообразности выводится из этой внутренней целесообразности в душевной жизни. Оно перенесено оттуда. Оно заложено в нашей душевной структуре. Только благодаря такому перенесению мы называем какую-либо находящуюся вне нашей душевной структуры связь целесообразной. Ибо цели даны нам только в этой душевной структуре.

Приспособление к ней мы находим на опыте только в ней самой. Эту целесообразность душевной структуры мы называем субъективной и имманентной. Она субъективна, потому что переживается, дана в одном только внутреннем опыте. Она имманентна, потому что не основана ни на какой лежащей вне ее идее цели. Притом понятие субъективной и имманентной целесообразности душевной структуры двояко, т. е. оно заключает в себе два момента. Прежде всего, оно обозначает связь составных частей душевной жизни, способную вызвать, при изменяющихся внешних условиях, в которых живут все организмы, богатство жизни, удовлетворение импульсов и счастье. Сюда примыкает второе понятие об этой целесообразности. Согласно ему, в структурной связи, при предпосылке изменяющихся жизненных условий, заложены задатки для ее усовершенствования. Усовершенствование это происходит в формах дифференциации и установления высших соединений. Но оно состоит именно в большей способности приводить к полноте жизни, удовлетворению импульсов и счастью. От этой субъективной имманентной целесообразности мы отличаем объективную, но точно так же имманентную. Понятие о ней возникает путем гипотезы, если принять во внимание заложенное в структурной связи отношение привлечения этих субъективных состояний к сохранению индивида и рода. Это сохранение в известной мере оказывается связанным с привлечением приятных чувственных реакций, с удалением от неприятных и с удовлетворением импульсов. Тут мы сошлемся на приведенные в предыдущей главе соображения. Но подчеркнем еще раз: в этой объективной имманентной целесообразности так же мало заключается допущение лежащей в основе этой связи целевой идеи, как и в субъективной. Эта трансцендентность целевой идеи есть лишь интерпретация, с помощью которой пытаются дать объяснение такой телеологической связи.

Перейдем к рассмотрению дальнейшего момента в идее развития. Понятие душевной жизненной связи находится в тесном отношении к ценности жизни. Ибо ценность жизни и состоит в душевной действительности, поскольку последняя находит свое выражение в чувствах. Для нас имеет ценность лишь пережитое в чувстве. Таким образом, ценность неотделима от чувства. Отсюда, однако, никак не следует, чтобы ценность жизни состояла из чувств, могла бы рассматриваться как скопление их и устанавливаться путем сложения их. Этого внутренний опыт не говорит. Наоборот, ценными в нашем существовании являются вся полнота жизни, какую мы испытываем, богатство жизненной действительности, которое мы предчувствовали, изживание того, что в нас заложено. Больше того, мы переносим эту ценность также и на жизненные отношения, которые нам приходится переживать, на взгляды и идеи, которыми мы в состоянии заполнить наше существование, на деятельность, которая выпадает нам на долю; видеть во всем этом лишь условия и поводы для чувств здоровому человеку невыносимо. Ему, напротив, кажется, что вся действительность жизни измеряется по своей ценности в чувстве. Теперь попробуем применить это понятие ценности жизни. Душевная структурная связь целесообразна потому, что она имеет тенденцию развивать, закреплять и возвышать жизненные ценности.

Переходим к новому моменту. Целесообразность жизненной связи, выражающаяся в создании и сохранении жизненных ценностей и в отталкивании того, что вредно, вызывает под влиянием условий, в которых находится индивид, возрастающее расчленение душевной жизни. Начиная с побуждений и чувств, впечатления утилизируются для того, чтобы привести к владычеству над жизненными условиями. Вследствие чувственного участия в этих впечатлениях интерес и внимание задерживаются на них, возникают соответственно применимые образы восприятий, образуются типические представления, которые удобно для пользования репрезентируют внешние условия, развиваются мысли об отношениях сходства и причинности во внешнем мире. Опыт научает подрастающего правильнее производить сравнительную оценку жизненных ценностей; прочные отношения определений ценности дают единство жизненного идеала, зарождающегося в глубинах индивидуальности. Жизненные идеалы юноши и его мечты о будущем в тяжкой борьбе приспособляются к власти вещей. Возникает власть взрослого человека в его жизненной сфере. Законченный и сознательный, он поднимается над односторонней субъективностью юноши в признании связи действительных ценностей, которую он будет уже не создавать, а лишь развивать по мере своих сил. Это признание предохраняет его от меланхолии по поводу гибели его юношеских идеалов, так как в связи ценностей действительности он находит сохранившимся то, что было подлинного в этих идеалах. Mezzo del cammin: на этой высоте жизни заканчивается также расчленение импульсов и чувств, получающих особые формы в жизненных сферах и их вещных соотношениях. То же расчленение происходит и в области воли. Я пользуюсь этим понятием расчленения, чтобы выразить, что живая связь является основой всякого развития и что из этой структуры развиваются всякие дифференциации и более тонкие и более ясные соотношения так, как из зародыша развивается расчленение животного существа. И ввиду того, что соединения так же переходят в прочное владение душевной жизни, как и представления, вместе с этим расчленением образуется и приобретенная связь душевной жизни и ее господство над отдельными сознательными процессами. Процессы, в которых это происходит, совершаются вплоть до глубокой старости. Затем живая восприимчивость застывает. В приобретенной душевной связи прошлое одерживает победу и замыкается от новых действительностей, власть переходит к воспоминаниям. Акты, в которых совершается это развитие, создают нечто, чего нельзя установить в прежних состояниях, они выставляют новые ценности. Как они, однако, различны! Наряду с творческими синтезами науки возникает художественное образование символов для движений внутренней жизни или односторонняя фиксация страстного напряжения воли, с которым трагика жизни вступает в закономерное развитие.