Гены и 7 смертных грехов - Константин Зорин Страница 26

Отмирание некоторых клеток есть и защитная реакция организма. Она поддерживает постоянство нашей внутренней среды. Жизнь пробивается сквозь смерть, как подснежник своим стебельком расталкивает льдинки и прорастает в замерзшей почве.

Отношение к смерти проявляется в поведении людей по–разному. К примеру, в Японии ежегодно уходят на «тот свет» несколько любителей подергать смерть «за усы». В особых ресторанах они заказывают у поваров, имеющих специальные лицензии, фугу — блюдо из собаки–рыбы. Посетители платят огромные деньги за деликатес. Его готовят чрезвычайно осторожно, поскольку отдельные части собаки–рыбы содержат крайне ядовитый тетродотоксин. Булавочная головка этого вещества способна убить.

Получается гастрономический вариант русской рулетки: вы съедаете «вероятность умереть». Лучшие повара стараются оставить тончайший намек на яд, и во рту начинает пощипывать. Это напоминает об игре со смертью и вызывает массу острых ощущений.

Как и в русской рулетке, одним из удовольствий является необыкновенное чувство облегчения. Оно наступает в конце обеда и означает, что вы выжили, вы «обманули» смерть и, значит, вы бессмертны. Ура! Уныние жизни и страх смерти, гнездящиеся в глубинах сердца, побеждены! Какая наивная и вместе с тем завораживающе–привлекательная иллюзия! Она показывает, что нравственный компас человека сломан.

Однажды на семинарском занятии со студентами–медиками автору этих строк рассказали грустную и весьма поучительную историю. Некая старушка регулярно звонила на станцию скорой помощи и требовала приезда медиков. Каждый раз, входя в дверь, они видели одинаковую картину: женщина повесилась несколько секунд назад. Дежурная бригада тотчас оказывала неотложную помощь, приглашала психиатров, но, увы…

Врачи заметили, что несчастная женщина внимательно следит за их приездом. Лишь только машина останавливалась у подъезда, старушка лихо спрыгивала с подоконника. По–видимому, затем она открывала входной замок, просовывала шею в петлю и, заслышав шаги за дверью, отбрасывала ногами табуретку. А потом с видимым удовольствием наблюдала, как ее спасают специалисты.

И вот, медикам поступает очередной вызов. Ситуация повторяется в деталях. Но тут фельдшер говорит врачу: «Слушай! Давай постоим у дверей квартиры и покурим, а там — посмотрим». В итоге дело кончилось кремацией…

Конечно, мы не оправдываем поступок медиков. Они всегда призваны выручать людей из беды. Мы не знаем и глубинные мотивы больной женщины. Она вовсе не собиралась кончать с собой. Такие демонстративные попытки — способ манипулировать людьми (пробудить к себе их внимание, сочувствие) и разнообразить свою скучную, серую жизнь. Для этого и выбираются столь «щадящие», до мелочей продуманные методы самоубийства.

Не исключено, что эти хитрости изобретает и подбрасывает обманутому человеку демон уныния. Но, как известно, человек предполагает, а Бог располагает…

Влечению к смерти противостоит инстинкт самосохранения. Быть может, Творец вложил его в природу именно для того, чтобы уравновесить инстинкт смерти. «Никто никогда не имел ненависти к своей плоти, — утверждает апостол Павел, — но питает и греет ее…» (Еф. 5, 29).

Действительно, пищевая и половая потребности, наши защитно–оборонительные реакции (страх, гнев и др.) — это генетически заданные стимулы поведения. Они способствуют выживанию. Болезненное усиление инстинкта самосохранения ведет к панике, агрессии и насилию. Его ослабление чревато депрессиями и суицидальными тенденциями.

Итак, инстинкт смерти… Это понятие ввел в науку Зигмунд Фрейд. Ученый назвал его Танатосом — по имени древнегреческого бога смерти Танатоса, сына Никты (Ночи) и брата-близнеца бога сна Гипноса. Танатоса изображали в виде крылатого юноши с погашенным факелом или карающим мечом в руке. Греки верили, что этот неумолимый бог обладал железным сердцем, не принимал даров и возбуждал к себе ненависть прочих небожителей.

По толкованию 3. Фрейда, Танатос олицетворяет врожденное влечение к агрессии и разрушению. Он рассматривается как противовес инстинкту жизни (Эросу), включающему в себя либидо. Между ними — извечный конфликт. Оба инстинкта заложены биологически во всех живых организмах и, следовательно, неустранимы. Если энергия Танатоса направлена во вне, то она уничтожает людей, природу и различные предметы (хулиганство, садизм, вандализм, терроризм и т. д.). Если же она устремлена внутрь, то губит самого человека (мазохизм, членовредительство, самоистязание, самоубийство и т. п.) ^[142].

Гипотезу 3. Фрейда частично опровергает крупный немецкий психолог и философ Эрих Фромм. Он считает, что агрессия и деструктивность не закреплены в генах. Любовь к жизни (биофилия) или любовь к смерти (некрофилия) — это «основополагающая альтернатива, стоящая перед каждым человеком. Некрофилия дает свои побеги там, где увяла биофилия. Способность быть биофилом дана человеку природой, но психологически он имеет возможность ступить на путь некрофилии…» Если человек не способен что–либо созидать, он вынужден уходить от невыносимого чувства собственного бессилия и никчемности. Тогда он самоутверждается — разрушает то, чего не в силах создавать ^[143].

По мнению Э. Фромма, у животных агрессивность выполняет защитную роль и никак не связана с человеческой страстью к уничтожению. Эта страсть есть «психическое уродство», патология, а не норма. Поэтому мыслитель пишет, что теория 3. Фрейда опирается на чисто абстрактные спекулятивные рассуждения и к тому же лишена убедительных эмпирических доказательств ^[144].

Правда, теперь ученые обнаружили в головном мозге людей два центра — «удовольствия» (наслаждения) и «неудовольствия» (боли, гнева, ярости). У некоторых больных «зона удовольствия» стимулируется слабее или, наоборот, сильнее «очага агрессии» (см. гл. IV и VII).

Эти открытия перекликаются с идеями 3. Фрейда о существовании двух мощных инстинктов — жизни и смерти. Однако наши поступки и действия не сводятся к биологическим влечениям и функциям нервной системы. Слишком упрощенно думать, будто суицид — это подавление одного естественного инстинкта другим, не менее естественным.

Стремление к смерти христианство расценивает как работу дьявола — «человекоубийцы от начала» (Ин. 8, 44). Так, искушая Христа, он «повел Его в Иерусалим, и поставил Его на крыле храма, и сказал Ему: если Ты Сын Божий, бросься отсюда вниз…» Но Спаситель, в назидание всем нам, ответил: «Не искушай Господа Бога твоего» (см.: Лк. 4, 9–12).