Карточный дом. Психотерапевтическая помощь клиентам с пограничными расстройствами - Ирина Млодик Страница 26

— ну и, разумеется, на этом этапе работы «пограничник» будет безошибочно чувствовать ваши самые уязвимые места и попадать в них, и, конечно, не для того чтобы вас помучить (хотя и не без этого, его мучили, должны же вы ощутить, каково это), а для того, чтобы смести границу и вытащить вас из роли терапевта, сделав просто уязвленным человеком (так много в этом вожделенного: смести вас с «пьедестала», сделать «плохим», обрести независимость от вас, ощутить уже не беспомощность, а силу, взять власть в свои руки и много чего еще). Это будет происходить, несмотря на то, что это ему невыгодно (остаться без помогающего ему профессионала) и даже опасно (если терапевт не справится со своей болью и не сможет быстро вернуться в терапевтическую позицию, то может и наорать в ответ, наказать, выгнать).

Поэтому для работы на этом этапе вам точно потребуется устойчивость, которая приобретается главным образом за счет знакомства со своими пограничными частями и собственной проработки, а также за счет помощи супервизора и развития метапозиции, способности одновременно находиться в процессе с вашим клиентом и быть над ним, замечая и перерабатывая все, что происходит между вами.

Возможные опоры терапевта: особое внимание на собственное ощущение от контакта (может помочь отследить контрперенос и взять его в работу), на то, что между нами; способность помнить о том, что, как бы вас ни атаковал ваш клиент, он атакует, по большей части, не вас лично, а вашу профессиональную часть и собственную переносную фигуру; готовность к тому, что все радикалы вашего клиента рано или поздно проявятся, а для этого вам пригодятся ваши присвоенные радикалы; вера в нечто большее, чем вы и ваша способность решать, куда идти и что делать. Вера в его психику, которая, если уж вы дошли до этой стадии, ищет возможности интегрироваться, срастаться, а уж защищаться и распадаться она умела и до вас. Вера в процесс, который происходит и делает свое дело, даже если вы его не очень ясно осознаете; умение обходиться с вашими ошибками и неточностями, с разыгрываниями (acting out) клиента, которые можно и нужно взять в работу, потому что это важное содержание его прошлого, проявляющееся в нашем настоящем («Вы меня не понимаете!» — «И как вы чувствовали себя, когда вас не понимали?» — «Я чувствовал себя ужасно одиноким и потерянным!» — «Да, это трудно переживать, особенно маленькому ребенку. Расскажите про ваше одиночество»); верить в то, что вы уже многое прошли вместе, смогли и сделали, если вы сейчас в этой точке… И вы, и ваш клиент уже проделали огромную работу, которую невозможно обесценить, в каких бы чувствах вы или он ни находились прямо сейчас.

Некоторые коллеги, работающие в других подходах, спрашивали меня: для чего так много работать с детским материалом? Ведь в экзистенциальном подходе мы фокусируемся на взрослых данностях: выбор, смысл, одиночество, конечность. При чем же здесь детство? Многие «пограничники» просто не могут «дорасти» до решения этих вопросов, совершенно по-детски защищаясь от них. Но при этом боятся их и сталкиваются с ними скорее потерянным и напуганным ребенком, чем крепким взрослым, осознающим тленность собственного бытия и поэтому призванным искать и находить каждодневные смыслы своего существования, живущим, осознавая вызов, брошенный самой краткосрочностью его существования. Они лишены этой роскоши. Им бы как-то с жизнью справиться, с паническими атаками разобраться, из депрессии вылезти, замуж выйти, детей вырастить. Какой-то большой своей частью они застряли там, оставив себе все детские реакции и чувства. Конечно, они вынуждены были обрести какие-то взрослые навыки, чтобы быть больше похожими на взрослых и справляться с этими задачами. Но многие из них, научившись смотреть на себя более пристально, все равно считают себя как бы взрослыми, внутри которых — дети, старательно играющие во взрослую жизнь.

Поэтому работа с регрессивным материалом для многих — это реальная возможность попасть в ту самую трудную точку А и, начав оттуда, дорасти до своего возраста с помощью и благодаря терапевту, который для них отчасти является моделью, я надеюсь, адекватного взрослого.

Дело в том, что модель взрослого у «пограничников» сформирована так, что она очень Похожа на их собственных родителей. И внутри них эти части плохо взаимодействуют. Их внутренний диалог и отношения с самими собой часто напоминают все то, что когда-то происходило, пока они росли. Внутри звучит много критики, обвинений, быстро выставляются оценки, «плохое» надлежит искоренить или исправить, «хорошее» нужно заслужить или регулярно демонстрировать. Их внутренний взрослый регулярно ругает самого себя за промахи, наказывает за ошибки, игнорирует в стрессе и беде, ожидает достижений, злится на беспомощность. «Жесткое супер-эго», — скажут аналитики. А какое еще оно будет при такой-то жизни? Какими были требования родителей и общества, такое и супер-эго. Внутреннему ребенку трудно расти и крепнуть с таким внутренним взрослым, с таким жестким супер-эго. Он тогда не растет, большую часть своих сил он вынужден тратить на то, чтобы защищаться и прятаться.

Вырастить в себе «другого» взрослого — поддерживающего в сложностях, помогающего проанализировать ошибки, умеющего утешить в горе, оберегать в беспомощности, гордиться силой, способного быть вместе в любых процессах — это большое, сложное, но возможное дело. Прожить непрожитое, пережить, отплакать, отзлиться за недополученное, перестать проецировать свои ожидания на других людей, на близких. Трудно выстроить качественно новое, если вы не осознали свое «старое». Можно латать крышу или шпаклевать трещины в стенах нашей психики, но что если проблема в самом фундаменте?

Разумеется, психика намного сложнее, чем то, что мы отражаем в попытках ее описать или изучить, но любой подход прибегает к таким попыткам и до какой-то степени они удаются. Важен каждый взгляд, поскольку он предлагает еще один фокус, еще один способ смотреть на то, что непостижимо. Ведь нам важно хотя бы находиться в процессе постижения.