Евангелие от атеиста - Питер Богоссян Страница 26

Многие убеждения формируются на базе быстрого мышления «Система 1». Доксастическая замкнутость может случиться, когда людям не хватает системной способности включить доказательства в свою «Систему 1». Таким образом, их «Система 1» неуязвима для воздействия «Системы 2». Они не развили способность позволять мышлению «Системы 2» вторгаться в убеждения «Системы 1».

П6. Докинз открыто утверждал, что не будет вступать в дискуссии с креационистами (Dawkins, 2006b). Следуя совету Стивена Гоулда, он пишет: «Не делайте этого». Дело не в том, говорит он, «победите» ли вы в этом споре. Креационисты не стремятся к победе; им достаточно того факта, что дебаты состоялись. Им нужна публичность. Нам – нет. Доверчивой публике, являющейся их естественной клиентурой, достаточного того, что их человек выступает вместе с настоящим ученым. «Должно быть, в креационизме что-то есть, иначе профессор такой-то не согласился бы дискутировать с ним на одном уровне».

Я пойду дальше и скажу, что для ученого с репутацией вступить в публичные дебаты с креационистом почти неэтично. Предоставляя креационисту, страдающему от патогенного убеждения, возможность высказаться, мы еще сильнее вгоняем его в иллюзию.

П7. По этому вопросу рекомендую прочитать книгу «Как думать о сверхъестественных вещах» (Schick & Vaughn, How to Think about Weird Things, 2008). Особенно с. 179–189, на которых рассматриваются следующие критерии адекватности: проверяемость (180), продуктивность (182), объем и содержание (185), простота (186) и устойчивость (189).

Споры о том, что такое доказательство и каковы его критерии, нередко приводят к тому, что дискуссия все дальше уходит от основной темы. Это типичная риторическая тактика религиозных деятелей. Если вы все-таки решитесь вступить в дискуссию о надежности доказательств, рекомендую вам предварительно ознакомиться с книгой Шика и Вона.

П8. Это особенно справедливо для умных апологетов с хорошо поставленной речью. Чем умнее религиозный деятель, чем лучше он говорит, тем очевиднее его предвзятость подтверждения, ослабляющая эпистемологию.

П9. Очень сложно начинать, находясь в нейтральной позиции по отношению к убеждениям, поскольку каждый из нас до некоторой степени страдает от предвзятости подтверждения, и я в том числе. Когда я читаю работы религиозных апологетов, например, мне кажется невероятным и удивительным, что умные, вдумчивые люди могут всерьез развлекать себя подобной ерундой. Мне приходится принуждать себя к тому, чтобы открыть свой ум для их доказательств и, что более важно, для хода размышлений, который привел их к таким выводам.

Искренний, открытый взгляд на чужие идеи важен для умственной жизни человека, поскольку препятствует доксастическому замыканию. Однако формируется такой взгляд непросто, и на это влияют многие личностные, психологические, социальные и эмоциональные переменные.

П10. Метафизические дискуссии вращаются вокруг Вселенной – что в ней существует и чего не существует. Метафизические вопросы, как правило, делают дискуссию бесплодной и непродуктивной, и в некоторых случаях это еще сильнее укрепляет людей в их вере и усиливает метафизические иллюзии. Разговоры о том, что существует, в отличие от разговоров о том, откуда человек знает, что нечто существует, не несут умственной нагрузки, поскольку обсуждаемые сущности (боги, ангелы, демоны) не имеют признаков, оставляющих следы в реальности. С учетом этого стартового условия любая дискуссия заведет в никуда. Следовательно, дискуссии почти всегда приобретают вид «а он сказал, а она сказала».

Люди ставят себя высоко на шкале Докинза, в частности, потому, что начинают с метафизики, а потом только доходят до эпистемологии. То есть они начинают с веры в существование Бога и только потом задаются вопросом, откуда им это известно. Это предвзятость подтверждения. Никакая дискуссия об альтернативных формулировках (вероятно, Бог есть, но его возможности ограниченны; вероятно, Бог был, но при создании Вселенной он перестал существовать) не разорвет эту двустороннюю поддерживающую связь с метафизикой.

П11. Весьма интересный вопрос: возможно ли преднамеренно использовать эпистемологию, которая не приведет к истинному знанию. Например, человек знает, что принесение в жертву козы не приведет его к истинному знанию о том, как создать более совершенный аккумулятор. Возможно ли, чтобы он использовал это жертвоприношение и заставил себя поверить, что это надежный способ создать более совершенный аккумулятор? Разобраться в этом нам помогут противоборствующие идеи Клиффорда и Джеймса.

Клиффорд (Clifford, 2007) разделяет представление о знании, данное Платоном в диалоге «Теэтет»: знание = обоснованное истинное мнение. Знание – это не некая туманная вещь, про которую мы можем решить, есть она у нас или нет. По Клиффорду, люди не могут взять и решить, во что им верить. Ваше верование становится утверждением, поскольку вас вынуждают к этому многие факторы, в том числе глубокомыслие, с которым вы подошли к проблеме. С точки зрения Клиффорда, невозможно принудить себя поверить во что-либо. А если вам это каким-то образом удастся, у вас начнется нечто вроде эпистемологического заболевания.

Уильям Джеймс занимает совершенно иную позицию (James, 1897). По его мнению, наши знания, наши убеждения и отношение к миру не всегда имеют отношение к восприятию доказательств. То, как мы проживаем свою жизнь, зависит исключительно от нашей позиции. Джеймс удалился в свою комнату в родительском доме на годы, посвятив время размышлениям о вере и об убеждениях. Джеймс приходит к противоположному, нежели Клиффорд, выводу: человек может решить, во что ему верить; он может принять решение поверить во что-либо; для человека полезно поступать подобным образом в определенных обстоятельствах и неполезно – в других. Как прагматик, Джеймс не обеспокоен тем, будет ли убеждение истинным относительно некоего абстрактного стандарта истины, скорее его волнует, поможет ли оно человеку жить полноценной насыщенной жизнью. Таким образом, мнения Клиффорда и Джеймса находятся в жесткой оппозиции по отношению друг к другу. На кону в этой дискуссии – решение вопроса о том, может ли человеческая составляющая вытеснить научное мышление, или же уважение к научным доказательствам берет верх над человеческими чувствами.

Выбор веры в то или иное утверждение называется в философской литературе «доксастическим волюнтаризмом». По времени позиция Джеймса предшествует этой литературе; он приводит пример выбора убеждения в сфере здоровья. Он доказывает, что человек не может «усилием воли поверить, будто он здоров, когда лежит в постели, мучаясь от ревматизма» (James, 1897, р. 5). Однако, согласно полученным данным, люди нередко верят в то, что им хорошо, когда им плохо (Livneh, 2009; Vos & de Haes, 2007). Остается неясным, сознательный ли это выбор. И наоборот, люди часто верят, что больны, когда они здоровы.

Среди интересных проявлений этого феномена – «этноспецифический синдром», термин, введенный в медицинскую антропологию и недавно включенный в DSM-IV (Bernstein & Gaw, 1990). Этноспецифические синдромы – это заболевания, признающиеся таковыми только в рамках определенной культуры или общества. Синдром Коро, например, это ничем не обоснованное убеждение, что пенис уменьшается, втягивается в тело и в конце концов совсем исчезнет (Edwards, 1984). Коро встречается преимущественно в Китае и Юго-Восточной Азии, хотя недавно были отмечены случаи его возникновения в развивающихся странах и даже среди умственно неполноценных людей (Faccini, 2009).