Тайная наука богатеть. Секреты миллионеров и миллиардеров - Уоллес Делоис Уоттлес Страница 24

Вечером 12 декабря 1900 года в банкетном зале Университетского клуба на Пятой авеню примерно восемьдесят представителей национальной бизнес-элиты собрались на торжественный ужин, устроенный в честь одного молодого человека, приехавшего с запада страны. Никогда этот огромный зал не видел такого количества финансовых королей одновременно, но среди них едва ли нашлось бы полдюжины, понимавших всю значимость происходящего. И уж конечно, никто не предполагал, что в этот вечер они станут свидетелями одного из самых существенных эпизодов в истории американской промышленности.

Этот прием был своего рода данью признательности со стороны Дж. Эдварда Саймонса и Чарльза Стюарта Смита за щедрое гостеприимство, которое оказал им Чарльз М. Шваб во время их визита в Питтсбург. С другой стороны, устроители преследовали еще одну цель: представить этого тридцативосьмилетнего «стального человека» восточному банковскому сообществу. Они никак не ожидали, что он обратит в бегство все «благородное собрание». Правда, мистера Шваба предупредили, что его ответная речь должна длиться не слишком долго: нью-йоркские «белые воротнички» безразличны к чужому красноречию; и если он не желает наскучить всем этим стилманам, харриманам и вандербильтам, ему стоит ограничиться двадцатью, а лучше – пятнадцатью минутами. Даже Джон Пьерпонт Морган, сидевший по правую руку от почетного гостя, намеревался украсить собрание очень краткой речью. Никакого общественного резонанса это событие не вызвало, и на следующее утро пресса не упомянула о нем даже короткой строкой.

Ужин шел своим чередом. Двое хозяев и их выдающиеся гости успели съесть по семь или восемь перемен; блюда перемежались беседой, содержания которой никто никогда не узнает. Немногие из присутствующих дельцов встречались до того с мистером Швабом; его состояние одиноко множилось на берегах Мононгахелы, вдали от основного финансового мира. До окончания ужина было еще далеко, когда все они (включая и присутствовавшего там «мастера денег» Моргана) получили мощный толчок к действию; в тот вечер было зачато дитя с наследством в миллиарды долларов (Сталелитейная корпорация США).

К несчастью, на таких дружеских встречах не принято вести протокол, и речь Чарльза Шваба нигде не была задокументирована. Он повторил некоторые ее тезисы на другом подобном заседании, когда встречался с чикагскими банкирами. Позже, когда правительство направило ему иск, чтобы расторгнуть договор с корпорацией, он также высказал мысли, которые были отражены в той речи, и которые привели Моргана в исступление. Впрочем, это была вполне «домашняя» речь, не слишком гладкая с точки зрения грамматики (языковые тонкости никогда особенно не заботили Шваба; красивостям он предпочитал суть), зато пронизанная остроумием и полная забавных эпиграмм. Но главное – слова его дышали столь вдохновляющей силой, что произвели поистине колоссальный эффект на всех этих толстосумов, чье состояние в общей сложности равнялось пяти миллиардам.

Вместо полагающихся ему 15 минут Шваб выступал полтора часа. Пока присутствующие приходили в себя, Морган увел оратора к окну и там, взгромоздившись на неудобные табуреты, они проговорили наедине целый час.

Не только Морган – в тот вечер каждый из присутствующих ощутил на себе громадное обаяние личности Чарльза Шваба. Однако важнее всего, пожалуй, было то, что его длинная речь была не просто набором воодушевляющих фраз, а вполне сложившейся, четкой, хорошо продуманной программой увеличения выработки стали. Многие другие предприниматели пытались заинтересовать Моргана своими планами по созданию стального треста. В основном это были идеи, заимствованные в других производственных сферах; за образец брались компании по выпуску бисквита, каучука, виски, жевательной резинки, проволоки и трубопроката. Джон У. Гейтс, известный воротила и игрок, с жаром убеждал Моргана, но тот не доверял ему. Братья Мур, Билл и Джим (чикагские биржевые маклеры, которые на пару «склеили» спичечный трест и компанию по производству крекеров), докучали Моргану до тех пор, пока он не отшил их. Элберт Х. Гэри, лицемерный провинциальный законник, не давал ему прохода, но Морган даже не заметил его. Ему было просто скучно – до тех пор, пока красноречие Шваба не вознесло его к таким высотам, с которых он воочию мог узреть реальные результаты самого смелого финансового проекта, который когда-либо рождался в человеческой голове. Если бы об этом говорил кто-то другой, то его наверняка сочли бы психом, мечтающим о легких деньгах, – но первого заместителя Эндрю Карнеги стоило послушать.

Магия больших денег, которая заставила тысячи маленьких и не всегда эффективных в управлении фирм выстраивать сложные комбинации и соединяться в конкурентоспособные цепочки, повлияла и на стальную промышленность – благодаря действиям Джона У. Гейтса, этой азартной акулы бизнеса. Из нескольких таких цепочек он уже успел основать American Steel and Wire Company и вместе с Морганом создал Национальную сталелитейную корпорацию. Моргану также принадлежали компании National Tube и American Bridge. Братья Мур были готовы оставить спичечный бизнес и крекеры, чтобы сформировать так называемую «американскую группу», соединив с American Steel and Wire Company компании Tin Plate, Steel Hoop и Sheet Steel.