Зачем идти в ЗАГС, если браки заключаются на небесах, или Гражданский брак: "за" и "против" - Сергей Арутюнов Страница 24

Кстати, ученые Лондонского университета установили, что женщинам гораздо труднее забеременеть от красивых мужчин. Оказалось, что от мужской привлекательности напрямую зависит фертильность (от лат. fertilis — плодородный), то есть способность производить потомство. Качество спермы у красавцев значительно ниже по концентрации живых сперматозоидов, чем у их менее привлекательных собратьев. Объясняется это очень просто: у мачо гораздо больше половых контактов, чем у других мужчин, сперма растрачивается направо и налево, в результате сексуальный потенциал гаснет, и фертильность неизбежно снижается.

Об испанских корнях и американских обстоятельствах, сформировавших характер мужчины-мачо, рассказывает доктор филологических наук Андрей Кофман.

Испанец — это прежде всего воин. На этой основе и выковался мужской стереотип, который мы будем называть идальго (hidalgo). Это прежде всего высочайшее чувство чести, спесь, глубочайшая религиозность, но также это и то, что испанцы зовут «арроганси» (то есть хвастовство, похвальба), соответствующее самосознание себя в мужской ипостаси — вот этот идальгический комплекс и лег в основу мачизма.

Но мачо — это уже нечто сформировавшееся на землях Америки. Дело в том, что вся история Америки представляет собой цепь грандиозных изнасилований. Архетип конкисты, когда конкистадор взламывает девственное пространство, вновь и вновь, вновь и вновь воспроизводился.

И поэтому сами латиноамериканцы говорят о «бьоленсии» (насилии) как о своего рода мировидении.

И наконец, воспитанное у индейцев в течение многих-многих веков отношение к женщине как к вещи, которую можно продать, подарить… В этом отношении уместно вспомнить историю знаменитой доньи Марины, которая была переводчицей у Кортеса. Ее звали Малиналь, она родилась в семье вождя, отец ее умер, мать вышла замуж, у них родился сын. А дело в том, что там действовало право первородства, и по этому праву Малиналь должна была унаследовать достояние матери плюс своего отца. Тогда они взяли эту девочку и продали индейцам другого селения. Эти индейцы другого селения продали ее индейцам табаско. Девочка подросла, стала наложницей вождя, переходила от вождя к вождю. Потом, когда пришел Кортес, Малиналь подарили в составе 20 девушек испанцам. Кортес ее сначала подарил своему капитану Порта Карреро, и когда он отослал Порта Карреро с дипломатической миссией в Испанию, он взял эту донью Марину (так ее окрестили) себе в наложницы, она родила от него сына. И когда Кортес уже женился официально, он ее отдал замуж за своего соратника Хуана Харамильо. И она была вполне счастлива и довольна под конец жизни, что сочеталась браком, все было в порядке. Эта Марина верно служила сначала этим индейским касикам, была верной наложницей Порта Карреро, была верной наложницей Кортеса, стала верной супругой Харамильо, и это воспитано было в индейских женщинах. И соответственно передалось и испанцам, потому что испанцы завели себе просто гаремы из индейских наложниц. Мачо — символ мужского начала, связанного с презрением к смерти, к опасности, с презрением к женщине.

Женщинам романского мира свойственно представлять свою сексуальность в образах зоологических, анималистических — кобылицы, ослицы и т. д. и т. п., а мужчина, значит, их объезжает. Более распространено немножко зоологическое понятие «домар» — это значит «оседлать». На фольклорном материале очень хорошо видно, как преобразовывается вот этот комплекс идальго в комплекс мачо. Латиноамериканский или креольский фольклор, то есть фольклор, условно говоря, белого происхождения, естественно, возник на основе жанров, перенесенных в Америку. Среди них основной жанр — это «коплас» (четверостишия). Мужчина играет в испанской коплас страдательную роль, но это для латиноамериканского фольклора неприемлемо.

Испанская коплас:

Если от того, что я тебя люблю,

Ты хочешь, чтобы я принял смерть,

Этого ты не дождешься, я не буду умирать,

Если живет другой.

И мексиканский вариант:

Если от того, что я тебя люблю,

Ты хочешь, чтобы я принял смерть,

Умри ты, ибо я не хочу умирать,

Если ты будешь жить.

Еще одна тенденция — это явно выраженное усиление испанских силовых мотивов. Появляются в Латинской Америке целые серии коплас такого бравадного содержания:

Будь проклят тот, кто мне желает зла.

Если это женщина, то пусть она умрет.

Если это мужчина, я его переброшу

Через самую высокую стену.

Так, собственно, мы видим, как на фольклорном уровне формируется вот эта норма мачистская. Но одновременно происходит ее формирование в культуре.

В этом смысле характерен опыт Мексики.

Впервые в работе Самуэля Рамоса 1934 года этнотипом он считает мексиканского мачо: агрессивность, беспокойность и глубочайший комплекс неполноценности. Именно Самуэль Рамос первым сказал, что мачо — это на самом деле маска человека, глубоко неуверенного в своей силе, человека — культурного межеумка, человека, который все время находится в состоянии собственного самоутверждения. А вслед за тем вот эти мысли развил нобелевский лауреат, знаменитый философ Октавио Пас. Он говорит про мачо: «Это власть, обособленная в своей мощи, не имеющая ни отношений, ни связи с внешним миром». Мачо является воплощением фаллического начала. Все остальное, весь окружающий мир — это открытое для совокупления пространство. И вот задача мачо — как бы вскрыть, взломать, изнасиловать окружающий мир, проникнуть в него, расколоть, сохранив при этом полную свою замкнутость.

Чисто мексиканское, но это действительно нечто, что абсолютно определяет их менталитет, — это понятие «чингон». «Чингон» — это насильник, но это не просто грубый насильник, который за углом изнасиловал женщину. «Чингон» — это просто отношение к жизни.

Дело в том, что в мачо выражено чисто мужское архетипическое начало. Голый, неприкрытый архетип, это своего рода квинтэссенция мужского начала. Собственно, само слово «мачизм» сравнительно недавно пришло и стало известным. Мне кажется, что любой мужчина где-то должен ощущать свою мужскую нормальную ипостась, особенно в век феминизма, в век наступления достаточно агрессивного, женщины по всем фронтам. Естественно, не может вызвать одобрение феминизация мужчины.

Испанский филолог Белен Кастильо Седано рисует ситуацию с женской стороны:

Я думаю, не каждый мужчина готов понять, что мы, современные женщины, уже решили, что не будем ждать, чтобы появился мужчина, чтобы все решать в нашей жизни. И на самом деле поступают неправильно из-за этого, то есть не каждый мужчина готов понять, что его жена будет зарабатывать больше, чем он. И из-за этого появился некий герой у мужчин, который дома ведет себя неправильно, потому что чувствует себя ниже. Для них, наверное, маленький конфликт, потому что мы в конце концов животные. Потому что мы, женщины, например, когда спим с мужчиной, спим у него на плече, и мужчина всегда был крепче. Это точно нельзя забывать. Потом ситуация сменилась. Они физически крепче, но на самом деле мы крепче, чем они, потому что мы вечно все делали: и рожали, и воспитывали, и работали, даже дома — шили, готовили. Современная испанская женщина мечтает о чувствительном мужчине. Для нас, для жизни очень важно иметь друга, человека, который будет с тобой.