Влюбленность, любовь, зависимость. Как построить семейное счастье - Ольга Красникова Страница 23

Обычно чувственную любовь отделяют от «любви в полном смысле слова». Такое разделение необходимо, потому что в русском языке нет слов для обозначения разных «любовей». В греческом языке такой проблемы не возникает: там есть φιλία (филия) – любовь-дружба, ἔρως (эрос) – любовь-влечение, ἀγάπη (агапе) – любовь духовная и στοργή (сторге) – любовь социальная, семейная. А по-русски можно сказать: «люблю пиво», «люблю тебя» и «Бог любит человека» – и никого это не покоробит. У нас для всего – одно-единственное слово.

Конечно, мы выделяем чувственную любовь не только из лингвистических соображений. «Эрос» тем может отличаться от любви, что обременен слишком большим страстным, аффективным комплексом. В чувственной любви может быть так много телесного опыта, эмоциональных состояний и совместного переживания, что личностное, сверхчувственное общение и бытие отходят на второй план, а могут оказаться и вовсе невидимыми. Недаром про человека, захваченного страстью, говорят «потерял голову»; вместе с головой он может потерять любовь личностную и деятельную, то есть лишиться широкого спектра переживаний, энергий, выборов.

Самое чувственное время любви называют «медовым месяцем». И дело не только в «сладости», но и в том, что это время чувственного пира, карнавала, праздника. Но многим ли молодоженам приходит в голову, что одна из задач этого периода – одухотворение любви! И это возможно, если отношение к любви чувственной не будет обесценивающим: стоит только отнестись к любви чувственной как к допустимому злу, похоти плоти, так сразу же любая духовная задача исчезает. Она просто становится неуместной.

В современной массовой культуре, к сожалению, укоренилось именно обесценивающее отношение к чувственной любви ^[46] как к биологическому или гормональному процессу, инстинкту, как к удовольствию и развлечению. Но этого мало, нужно сказать и об извращениях любви там, где и любви уже нет, а есть только насилие, манипуляция, психологическая перверсия ^[47] (обращение в противоположное) ^[48].

Помимо пошлости и цинизма, существует и другая крайность – ханжество, которое нередко, как это ни прискорбно, бытует у православных. Протоиерей Алексей Уминский так описывает данную проблему: «К сожалению, слишком часто приходится слышать о том, что половое влечение связано с последствием грехопадения и к человеческому естеству „приразилась блудная страсть“. Делается вывод, что отношения между супругами не могут быть чистыми, и поэтому оправданием этих не совсем чистых супружеских отношений может быть только деторождение. Всякая близость не с целью зачатия в этой логике признается грехом. Или же распространена другая мысль о том, что супружеские отношения – это некая поблажка человеческой природе, удерживающая ее от блудного греха. Исходя из подобных взглядов на интимную близость, супруги-христиане начинают избегать этих отношений, боятся проявлять нежность в супружеской близости, имеют все возрастающее чувство вины» ^[49].

Во всех этих случаях, широко ныне распространенных, чувственная любовь превратилась в свою противоположность – в отвращение к человеку. Если мы рассматриваем чувственную любовь, имея в виду такие явления, то ничего одухотворенного и помыслить не сможем. А мы говорим о любви зрелой, в которой любовь чувственная есть именно любовь, а не ее противоположность.

Именно одухотворение своей любви, как в чувствах, так и в отношениях, и есть задача взрослой личности. Что такое «одухотворение любви»? Это смысл, направленность и радость влечения, желания, отношений, чувств и мыслей – перед Богом и с Богом. Чувствуя непреодолимую силу влечения к другому человеку, я готов любить перед лицом Бога, своей семьи и друзей, предстоя перед всеми как личность, не скрывая наших лиц и отношений, беря на себя полную ответственность за свои отношения и их плоды. Одухотворенность любви – это возведение ее в высшее достоинство, в любовь Божью. Задача в том, чтобы «эрос» преобразить и соединить с «ага-пе», «филией» и «сторге». Это и становится подлинной человеческой любовью, в которой человеческое не преодолевается, а преображается, восходя к подобию Божьему.