Наши бедные богатые дети - Марина Мелия Страница 22

Мы внушаем ребенку, что он не имеет права оставаться вторым или третьим — это сродни поражению! Типичный пример: дочь возвратилась домой из школы и рассказала, как директор хвалил ее за второе место на городской олимпиаде по физике. Отец же раскритиковал ее в пух и прах за то, что она не победила.

Мы нещадно «задираем планку» и заставляем ребенка тянуться и достигать: «К такому-то возрасту ты должен уметь делать вот это… А к такому-то еще и это… Иначе ничего не добьешься!» Воспитание все больше напоминает «выращивание выставочных экземпляров», назначение которых — производить фурор. Где бы мы ни были — в ресторане, в гостях, в фитнес-клубе, мы всегда говорим об успехах наших детей. Причем эти успехи должны быть не эфемерными, а вполне осязаемыми, конкретными, «конвертируемыми» — в медали, оценки, дипломы. Одна моя знакомая заказала специальное панно, к которому прикрепляет медали и дипломы своих детей: она с гордостью демонстрирует их гостям и чувствует себя победительницей.

А неудачи детей, их поражения мы, как и свои, маскируем. Наши далекие предки прятали свои раны, чтобы враг не понял, что перед ним легкая добыча и не огрел по голове какой-нибудь дубиной, воспользовавшись их уязвимостью. Повинуясь древнему инстинкту, мы по-прежнему прячем свои слабости. Вот лучшая страховка! Однако наше «казаться, а не быть» — не только пустая, но и крайне выматывающая затея.

Мы связываем успехи и неудачи детей с собственными действиями или бездействием. Если у ребенка нет заметных достижений — значит мама плохо справляется со своей работой: «Раз уж она больше ничем не занимается, могла бы по крайней мере следить за тем, чтобы из ребенка что-то путное вышло!» — возмущается папа-бизнесмен. Мы даже гипотетически не допускаем, что ребенок будет расти не таким, как было запланировано. И если у ребенка от природы нет такой же энергии, способностей или просто желания взять заявленную родителями высоту, он будет выполнять навязанную нами «чемпионскую программу» только с помощью постоянного давления. Чем ответственнее папа с мамой, тем жестче контроль, выше планка и сильнее натиск.

Мы подсознательно отдаляемся от детей, меньше общаемся. Мы не спрашиваем, что ребенок чувствует, думает, что его волнует, радует, огорчает, — нам важно, чего он достиг и как выполняется наш план. Мы задаем соответствующие вопросы: «Что делал? Как успехи? На каком ты месте?» Мы ведем себя как инвесторы и контролеры, а не как любящие родители.

Зачастую в качестве инструмента давления мы используем условную любовь. Хочешь, чтобы тебя любили, — достигай, становись, совершенствуйся. Дети чувствуют, что их любят, только когда они чего-то добиваются. Любовь — как приз, а наказание за неуспех — лишение родительской любви: взрослые вдруг превращаются в агрессивных, раздражительных, холодных, неприступных. На консультации мама девочки, будто оправдываясь, сказала мне: «В разговорах с дочерью я все время повторяю, что не перестану ее любить, даже если она проиграет соревнования». В сознании этой мамы любовь к дочери крепко-накрепко связана с ее достижениями. Она не готова в этом признаться, но ребенок все чувствует и легко считывает скрытое послание: «проиграешь — перестану любить».

Моя дочь в школьные годы занималась теннисом. На соседнем корте тренировалась дочь известного бизнесмена. Папа часто приезжал и наблюдал за тренировкой, активно участвовал в процессе — болел, кричал, делал замечания. И если девочка плохо играла, отвозил ее домой… в багажнике своего автомобиля!

Подогреваемый родительскими амбициями перфекционизм в конце концов превращается в навязчивую идею, ребенку не оставляют права на ошибку, слабость, несовершенство. Он растет в постоянном страхе оказаться хуже других. Когда он не оправдывает наших надежд, мы считаем возможным попрекать его, ставить в пример мальчика из соседнего дома или более «удавшегося» младшего брата. Постоянные сравнения — «Глеб учится лучше тебя», «Ты играешь на скрипке хуже Полины», «У Саши первое место, а у тебя только третье» — это навязывание соперничества. Оно мешает формированию близких, дружеских отношений между детьми и ограничивают развитие их социальных навыков.

Бывает, что мама в присутствии ребенка жалуется на него подругам. Или ведет к психологу: «Сделайте что-нибудь!» Он какой-то не такой. Слишком торопливый, слишком медлительный, слишком упрямый, слишком покладистый… За словами «какой-то не такой» скрывается претензия: не такой, каким мы его себе представляли, а значит, и не достойный любви.

В конце концов дети оказываются в изоляции — и физической, и психологической. Физической — потому что редко видят родителей, ведь каждый живет по собственному графику. А психологической — потому что нет эмоционального контакта, нет поддержки, зато есть давление, требования, критика. «У меня такое странное чувство, будто мама одновременно везде и нигде», — жалуется подросток из состоятельной семьи. «Везде» означает ее назойливое вмешательство, постоянный диктат, «нигде» — отсутствие контакта.