Зов ягуара - Станислав Гроф Страница 22

Но почему все его исследования в НИПИСе должны быть засекречены? И что творится в особых корпусах института, находящихся под непосредственным надзором Пентагона и ЦРУ и окруженных такой завесой тайны, которая далеко превосходит правила, обязательные для других отделов НИПИСа? И, наконец, какую роль играет в НИПИСе Крэйг Энрайт, его первый заместитель? Почему Энрайт полдня работает с ним, а вторую половину дня проводит в военном отделении НИПИСа? Что делает Крэйг в военном корпусе и чем занимается в своих частых «спецкомандировках»? Вот и сейчас он опять выполняет какое-то секретное задание. В какие проекты он воплощает результаты исследований Роберта? Крэйг был блестящим ученым, и Роберт нисколько не сомневался в его знаниях, зато в его моральных качествах он был далеко не так уверен.

Тем временем «мерседес» добрался до конца лагуны, повернул налево, съехал с шоссе № 1 и направился в сторону побережья Болинас. Миновав длинный отрезок дороги, проходивший через лес и окаймленный соснами и эвкалиптами, машина подъехала к металлическому забору, защищенному от непрошеных визитеров электрическим током высокого напряжения. Проехав еще несколько сот метров, она остановилась перед массивными воротами, с обеих сторон которых высились укрепленные здания охраны. На большем из них виднелась обманчиво скромная, неброская табличка: «Национальный институт прикладных исследований сознания (НИПИС)».

НИПИС представлял собой внушительный комплекс зданий, расположенных на открытом всем ветрам плато, выходящем на Тихий океан. В начале двадцатого века этот роскошный участок, в который входили сосновый лес и длинная полоса песчаного пляжа, принадлежал АРК*; она разместила там одну из первых радиостанций, экспериментировавших с транс-тихоокеанской связью. Потом за ненадобностью участок отдали под государственный парк, а здание взяла в долговременную аренду благотворительная организация, оказывающая психологическую помощь больным раком. Несколько десятилетий эта организация существовала здесь тихо и мирно, заботясь о сохранности природного окружения.

Потребность в строительстве центра для осуществления приоритетных исследовательских проектов, крайне важных для национальной безопасности, в корне изменила ситуацию. Строительство института считалось делом государственной важности, поэтому удалось без труда обойти все формальности, связанные со сроками аренды и правилами для территорий государственных парков, а также преодолеть сопротивление общественности Болинаса, пытавшейся отстоять свою собственность и природную красоту места. Во втором десятилетии двадцать первого века на месте скромных одно- и двухэтажных зданий, разбросанных по участку и скрытых от взглядов прохожих зарослями деревьев, воцарился огромный комплекс исследовательского центра. На месте девственной полосы частного пляжа теперь расположились несколько больших бассейнов-аквариумов и пирс, далеко выдающийся в океан.

В те времена, когда в гражданских учебных и исследовательских институтах практически не существовало такой специальности, как исследование сознания, и официально к этой области науки насаждалось презрительное отношение, военные круги, тайная полиция и разведка всех индустриально развитых стран вели ожесточенную скрытую борьбу за первенство в этой области. Военные стратеги и лучшие умы оборонной промышленности не сомневались, что союз парапсихологии, электроники, лазерной оптики, нанотехнологии* и компьютерной техники может стать одним из решающих факторов в любом из грядущих военных конфликтов.

Роберт Хантер поставил машину на стоянку и направился к главному зданию центра. Процедуры идентификации личности отняли кое-какое время. Тем, кто здесь работал, приходилось каждый день проходить личную проверку, в том числе компьютерный анализ голопортрета, офтальмоскопическое сканирование глазного дна, компьютерную проверку отпечатков пальцев, осциллоскопическую проверку голосовых характеристик и идентификацию структуры ДНК. Эта система считалась практически безошибочной. Даже используя самые последние достижения техники, подделать все эти личные данные было невозможно. Каждый, кто выходил из института, подвергался такой же процедуре.

Пройдя все этапы проверки, Роберт направился прямо в свой кабинет. Это было просторное помещение, изысканно обставленное и украшенное. Из больших окон открывался потрясающий вид на Тихий океан. Сняв куртку и повесив ее в шкаф, Роберт сел за стол и включил головидеофон. Первое же сообщение застало его врасплох и отвлекло от грустных мыслей. В воздухе прямо перед ним возникло улыбающееся лицо Генри Фабинга, директора НИПИСа.

— Привет, Роберт! Утром сразу же загляни-ка ко мне, — требовательно и с нажимом произнес Фабинг. — У меня есть для тебя очень важная, прямо-таки захватывающая новость. Ты ушам своим не поверишь, просто рухнешь от изумления! До скорого.

Роберт пребывал в недоумении. Не часто получаешь такие срочные послания от самого директора с предложением личной встречи. Должно быть, случилось что-то действительно важное. Вряд ли это какое-то ЧП, которое чаще всего служило поводом для таких депеш, — уж больно радостный и возбужденный тон был у Фабинга. Хантеру не терпелось все выяснить, и он не стал слушать остальные сообщения. Сгорая от нетерпения, Роберт поспешил в кабинет директора.

Своей звездной карьерой Генри Фабинг был обязан скорее политическим и общественным связям своего аристократического новоанглийского семейства, чем собственному выдающемуся уму или дарованию. Пост директора НИПИСа, который он занял несколько лет назад, когда ему было немного за пятьдесят, дал Фабингу исключительную власть, тайную и явную, которой он довольно беспринципно пользовался, чтобы еще больше упрочить свое влияние. В тот исторический период, когда подрывная деятельность и личное устрашение стали первейшими средствами разрешения серьезных политических проблем и почти вытеснили дипломатию, он играл заметную роль на всех основных саммитах* правительственных чиновников, созываемых в кризисных ситуациях.

Генри принял Роберта, сидя в роскошном и удобном кресле за массивным столом из красного дерева. Он дружелюбно взглянул на молодого ученого сквозь очки в золотой оправе и, не теряя времени, сразу же перешел к сути дела.

— Держу пари, Роберт, ты удивлен такой срочностью, — начал он, — но ты поймешь меня, когда узнешь, в чем дело. Мы всегда расценивали твои опыты с животными как передовые исследования, результаты которых со временем можно будет опробовать на людях. Думаю, и ты смотришь на это так же. Но множество бюрократических проволочек, с которыми мы постоянно сталкивались, всегда заставляли нас откладывать эту работу на неопределенное время. И знаешь, что? Это время наконец пришло!

Роберт застыл в изумлении, широко открыв глаза. Он не мог взять в толк, что же такое могло случиться, что все непреодолимые юридические и социальные преграды, запрещающие проводить эксперименты на людях, наконец пали.

— И как же вы этого добились, Генри? — недоверчиво спросил он.

— Никак. Сверху поступило указание начать крупномасштабные биороботехнические эксперименты на людях. Ты удивляешься, почему? ЦРУ получило достоверную информацию, что Китай запустил секретный проект: использование вживленных в человеческий мозг компьютерных чипов и микроэлектродов и индивидуального дистанционного управления. Думаю, тебе ясно, о чем идет речь.