Нет Эго, нет проблем. Что буддисты знали о мозге раньше всех ученых - Крис Нибауэр Страница 22

Давайте попробуем соединить это в модель, которую левое полушарие сможет понять лучше, потому что правое уже все понимает. Хороший способ сделать это – применить метафору. Чтобы метафора вообще что-то значила, нужно уметь устанавливать связи, которые не очевидны при фокусировании только на линейных процессах.

Например, чтобы описать, что такое любовь, можно сказать: «Любовь – это роза: красивая, но с шипами, которые иногда могут ранить». На работе мы можем «опережать», «отставать» или «достигать вершины». В этих метафорах мы наносим абстракцию на карту восприятия. Метафоры обращаются как к левому, так и к правому полушарию мозга, здесь левое опирается на правое. Метафоры создают связи, которые находятся за пределами буквального понимания, даже если левое полушарие иногда воспринимает их в самом деле. Представьте, что кто-то предложил вам какую-нибудь идею в качестве «пищи для размышлений», но вы отказались, объяснив это тем, что только что поели.

Точно так же мысль о том, что вселенная – машина, похожая на часы, может быть полезной метафорой. Если дать волю, левое полушарие может привести нас по пути буквального понимания прямо к трагическому выводу: что, если мы тоже всего лишь машины внутри большей, безжизненной машины? Такое мышление наверняка приведет к страданию.

Приравнивание восприятия к пониманию – это суть метафоры: мы берем что-то абстрактное и соединяем это с опытом правого полушария, надеясь, что левое уловит смысл. Существует большое количество исследований, показывающих, что правая часть мозга имеет решающее значение для осознания метафоры и что люди с ее повреждением воспринимают стихи, метафоры и сарказм ^[80] буквально. А это значит, что они упускают связь.

В философии и религии существует давняя традиция использования метафор для поиска смыслов, особенно на Востоке. Палийский канон ^[81] – это собрание сочинений, считающееся лучшим письменным источником учений Будды. Этот текст включает в себя более тысячи метафор ^[82]. В буддизме разум – это резервуар, потому что вода в нем становится прозрачной, когда ее не беспокоят, а «срединный путь» выражает сдержанность. Даже само понятие «Будда» основано на метафоре, потому что первоначальный палийский термин буквально означает «тот, кто бодрствует». Если понимать его так, это означает, что любой, кто не спит, уже будда, хотя, конечно, бодрствование в данном контексте – это процесс осознания реальности и свобода от гипнотизирования сказочными историями о ней.

С помощью метафоры мозг устанавливает связь между паттерном нейронной активности и реальным, подлинным миром. Кроме того, метафора выступает сердцем поэзии. Как пишет американская поэтесса Эмили Дикинсон: «Надежда – сущность с перышками». Вы не найдете ее, если будете воспринимать это высказывание буквально, но правое полушарие увидит необычный путь, которым связаны надежда и перья. В этом смысле наше само восприятие похоже на поэзию, а базовые осознанные переживания – на написание стихотворения.

На мой взгляд, причина, по которой буддизм и другие духовные традиции так часто используют метафоры, заключается в том, что они обходят фильтрующие функции интерпретирующего разума. Большинство из них кажутся простыми и невинными, поэтому интерпретатор не использует свои защитные механизмы. К тому времени, когда правое полушарие становится активным, переживание в какой-то степени уже выходит за рамки левой части мозга.

В отличие от вербальной тишины, существующей в правом полушарии, большинство событий на левой стороне – идеи о других идеях или идеи об идеях об идеях, как в некой самодельной бюрократической машине. Все эти истории и интерпретации – лишь абстракции, так что можно сказать, что все происходящее в левом полушарии – это бесчисленные изображения, отраженные в нематериальной воде. Или, как сказал бы дзен-буддист, «разум – это вода».