Замуж в 30 лет! - Владислава Кучерова Страница 21

В гороскопах, посвященных «Весам», написано: люди моего уравновешенного знака склонны тщательно обминать все острые углы. Что, увы, отнюдь не означает, будто углы столь же тщательно обминают нас. Иногда они врезаются в твою жизнь совершенно неожиданно, как айсберг в бок «Титаника», и оканчиваются такой же катастрофой .

На днях ко мне приехал за утешением друг-артист. Он «побил горшки» с главным режиссером из-за того, что за три дня до спектакля объявил: я не смогу в нем играть. «Я все ему объяснил! - сетовал он. - У меня уважительная причина! И на роль есть дублер. Да, на афишах стоит мое имя. Но можно вывесить объявление о замене. Это ж не то что я сорвал ему график.»

Тем не менее, ссора меж ним получилась настолько остроугольной, что поставила под угрозу его работу в театре. Да и разве так уж редко «высокие отношения» летят в тартарары из-за, казалось бы, сущей ерунды? Так, однажды я монументально разругалась с матерью из-за. котлет. Ко мне в гости собирались прийти люди, обсудить важный для моего карьерного роста проект. Визитеры были курящие, и я попросила уступить нам кухню. «Нет, - безапелляционно отрезала мама, - мне нужно пожарить котлеты». Мысль, что котлеты и мой карьерный взлет можно в принципе ставить на чаши одних весов, была для меня настолько абсурдной, что «Весы» во мне сломались, и я разразилась плачем.

То же самое сделала моя соседка, когда ее муж отказался идти в аптеку за лекарством на том основании, что на улице дождь. «Ты представляешь, - плакалась она, - мне плохо, поднялась температура, в доме ни одной противопростудной таблетки - и завтра нужно выйти на работу, хоть застрелись, иначе сорву договор. А он мне: «Там же дождик!» Ну не обидно? Я умирать буду, он мне стакан воды не подаст!»

А еще года два тому мы чуть не рассорились с лучшей подругой из-за гримера. Перед пафосной акцией нам выделили одного визажиста на двоих. Зная - подружка неисправимая копуша, я заранее приняла реверансное решение. «Пусть он красит тебя, я приеду уже готовая», - предложила я, рассчитывая, что перед началом действа профессионал слегка подретуширует мой грим. Но, появившись в назначенное время, увидела на лице напарницы только слабые зачатки «красы». Праздник приближался. Даже на мою компромиссную ретушь времени уже не оставалось. Получалось: она будет красивая, ая - урод! И я высказала свое «фе» по полной программе. Она ответила мне тем же. Конфликт обернулся испорченным торжеством (на котором мы обе чувствовали себя недокрашенными полуфабрикатами) и месячным разрывом (поскольку «похищать» твою красоту не позволено даже лучшим подругам!).

Когда же кое-как переобижавшись, мы все-таки постарались объясниться, выявилась парадоксальная вещь. Она искренне считала: я собираюсь воспользоваться услугами другого визажиста, а этого щедро уступаю ей. И появление с требованием уступить мне кресло восприняла как гром среди ясного неба. Вчера я обещала ей одно, сегодня, не предупредив, меняю свое решение, подвожу ее, еще и возмущаюсь, что она недовольна!

«Иногда я думаю, почему они не могли сказать друг другу все с самого начала?» - говорит героиня одного из моих любимых произведений. «Но тогда не было бы пьесы», - отвечает герой. Любое литературное художество строится на конфликте между персонажами. И именно недоговорка является одним из самых заштампованных сценарных приемов. «Я должна сказать тебе важную вещь», - заявляет она. «Нет-нет, скажи мне главное, ты любишь меня? Все остальное не имеет значения!» - целует ее он. А потом, узнав несказанное, обижается и разрывает с ней отношения.

Но в реальности нам редко закрывают рот голливудским поцелуем - обычно мы недоговариваем что-то сами. Подразумевая: это понятно и так! Хотя, озвучь я свое «само собой разумеющееся» намерение слегка подретушировать грим, не было б ни разрыва, ни переживаний. Пьеса бы в таком случае, безусловно, проиграла, потеряв драматический виток, заставляющий зрителя мелодрамы напряженно ждать, помирятся ли герои ближе к титру «конец фильма». И данность «жизнь не театр, а люди в нем не актеры!» - не понимают даже театральные режиссеры.

Сутки спустя прояснилось: главный разозлился на артиста оттого, что пригласил «на его имя» спонсоров, надеясь с их помощью профинансировать его же следующий спектакль. И, как и я в случае с моей подружкой, был разобижен прежде всего тем, что хотел сделать как лучше! А в результате человек, которому он пытался оказать услугу, его и подвел. Ну не обидно ли? Ужасно! Обиднее вдвойне, что, обидевшись, режиссер даже не произнес истинную причину конфликта вслух. А друг мой, как и большинство из нас, телепатией не страдал и совершенно не понимал, отчего тот так разлютовался? «Он пробубнил нечто абстрактное, мол, это очень важный вечер, - пожаловался друг. - Неужели нельзя было произнести все прямым текстом? Естественно, я изменил бы решение. И проблемы бы не было!»

Приятель прав. «Очень важный вечер» - столь же мало говорящая непосвященному абстракция, как и «очень важный проект». И кабы я открыла рот не семнадцать, а семьдесят один раз, и не поленилась объяснить родной маме, насколько проект важен для меня, в чем заключается и как долго я к нему шла, котлеты автоматически слетели б с повестки дня. Если б моя соседка сказала супругу не обтекаемое: «Мне что-то нехорошо. Сбегай за лекарством», а растолковала: ей и впрямь ОЧЕНЬ ПЛОХО, и она боится сорвать завтрашнюю сделку, он бы молча кивнул и взял зонтик. Зонтик, кстати, он все равно взял. Но только после того, как она ему это прокричала! Он, понятно, тоже не промолчал. Пустяковая недосказанность вылилась в болезненный конфликт, слезы, разом припомненные прошлые обиды и горький осадок: «Я совершенно одинока. Муж мне даже воды не подаст!»

Но с годами я стала понимать: люди, плачущие о пресловутом «стакане воды», зачастую просто забывают его попросить! Причем, чем сильнее мы хотим пить, тем упрямее молчим, проглотив от обиды язык. И чем дольше наше молчание, тем больше вероятность, что непроговоренная конфликтная ситуация станет необратимой .

Наверное, во всей моей пестрой биографии был только один мужчина, о котором и годы спустя я могу сказать: я действительно любила его. И наш разрыв произошел в стиле самых низкопробных мыльных опер. Мы расстались на конфликтной ноте. Он заподозрил меня в измене. Я надулась («Ты еще поймешь, как ты не прав!») и сочла оправдания ниже своего достоинства. В тот же день я слегла с гриппом и провалялась в постели три недели, страдая от сорокоградусной температуры, оглушающих антибиотиков и обиды, что за все это время он не позвонил мне ни разу. Конечно, он о моей насущной потребности в «стакане» знать не знал, мы разъехались на нейтральном: «Кажется, я заболеваю». Но разве трудно было набрать номер и поинтересоваться: так это или нет?

А разве трудно это было сделать мне? Но я молча ждала, злорадно представляя, как он будет каяться, узнав, насколько виноват передо мной! А пока я болела, кто-то наплел ему, будто видел меня с другим в ночном клубе. И подлый поклеп, вместе с фактом «Он поверил в него!», разобидели меня еще больше. Я так и не позвонила. Он так и не позвонил мне. И когда больше месяца спустя я спохватилась, осознав: моя огромная обида - невероятно крохотная в сравнении с кошмарным страхом потерять его навсегда, было уже поздно. Он успел смириться с моей несуществующей изменой, переплакать и перестрадать мое «предательство». Начал встречаться с другой . И мой запоздалый лепет про вирусный грипп выглядел глупой, притянутой за уши и до смешного мелодраматической ложью. А ведь стоило сказать ему все с самого начала! Правда, я могу до пенсии утешать себя мыслью: он был не прав.