КРЕПОСТЬ ТЕЛЬЦОВ - Евгений Лобачев Страница 20

Михашир дотронулся до нее кончиком пальца, коротким брезгливым жестом.

— Ответь мне, Рикатс. Ты не писал этой записки?

Рикатс отвечать не спешил. Он смотрел на своего помощника до тех пор, пока тот не поднял взгляд. Взгляд споткнулся об открытую улыбку Рикатса.

— Спасибо что спросил, Михашир.

— Да сколько угодно. Ответ-то будет?

— Конечно, — Рикатс потянулся, заведя руки за голову. Сдавленно зевнул. — Извини, спать хочу смертельно. Двое суток почти не спал. То думал, то разговоры разговаривал. Ты позволишь, если я сначала спрошу тебя, какие ты видишь причины для моего предательства?

— Я ведь не обвинил тебя в предательстве, я просто спросил…

— Да я понял, не надо оправдываться. Я ведь вполне серьезно поблагодарил тебя за вопрос. Мне было бы куда неуютней, если бы ты затаил подозрения внутри себя. Но раз уж спросил, устроит ли тебя простое «нет»? Мне бы хотелось покончить с этим вопросом, чтобы не дать ему шанса возродиться.

Рикатс перекинул ногу через скамью, усевшись на ней верхом. При возникшем разговоре ему казалось более правильным сидеть с другом лицом к лицу.

Михашир прятать взгляд не стал.

— Хорошо, раз ты так хочешь. Причин несколько. Глаз мог пообещать многое…

— Чушь! — презрительно бросил Рикатс. — Ты даже не думал всерьез об этой причине. Михашир, я имею многое! Гораздо больше, чем мог даже помыслить еще несколько лет назад. Фактически, я второй человек в Земле скорпионов. Забраться еще выше? Ты знаешь меня, я не принял бы этот дар, даже если бы за него не нужно было платить предательством.

Михашир быстро поднес ладонь тыльной стороной ко лбу. Положительно, Рикатс приобрел дурную привычку слишком легко говорить о великих вещах. Порой… да, порой за ним можно было заметить даже недостаточно почтительные высказывания о богах Зодиака.

— Другая причина, — Михашир торопливо продолжил разговор. — Другая причина может заключаться в том, что война практически проиграна. Перейти на сторону Глаза — значит присоединиться к победителям.

— Фу! — скривился Рикатс. — Я очень надеюсь, что ты не мог так подумать про меня. Это слишком смахивает на обыкновенную трусливую подлость. И вот что, Михашир. Война не проиграна. В следующий раз, когда я услышу от тебя эти слова, я вобью твои зубы тебе в глотку. Я не стал бы собирать эту идиотскую армию, не будь у меня надежды на победу. Вести безнадежную войну — дело, наверное, благородное, но не по мне. Не хочу взвешивать наши шансы, чтобы не портить себе настроение, но эти шансы все же есть. Так что не юли, дружище, называй настоящую причину, которая свербит в твоей голове.

На короткое время воцарилась тишина. Михаширу не требовалось собраться с мыслями — он сделал это давно, еще во время совета. Его просто раздражала проницательность Рикатса и его манера вести разговор.

— Хорошо! — Он повел плечами, словно стряхивая с себя липкую неприятность поднятой темы. — Да, Рикатс, есть кое-что, применимое только к тебе из всех наших генералов. Ты долгие годы был другом Глаза…

— И… — настойчиво протянул Рикатс, глядя другу в глаза.

— И, сожри тебя Рыба, ты еще недавно был вором! Ты это хотел от меня услышать?!

Рикатс тихонько засмеялся.

— Не могу сказать, что грезил об этом как о подарке судьбы, но да — если уж подозрение закралось даже в сердце моего друга, полезно… не приятно, а полезно, понимаешь разницу?.. услышать настоящую причину этого подозрения. Я понимаю, как мало значат слова, когда дело идет о предательстве, но я все же постараюсь тебе кое-что объяснить.

Я был вором, Михашир. Честным вором. Никакие посулы и никакие угрозы не заставили бы меня сдать подельника или каким-либо иным способом помочь Страже. Если бы в ту пору мы с тобой встретились при… хм… кризисных обстоятельствах, я не задумываясь проломил бы тебе череп, отстаивая свое право быть свободным.

Своей дорогой я шел, Михашир. Ровно шел, не вихляя по обочинам и не сваливаясь в придорожные канавы. Потом… Потом меня просто взяли и переставили на другую дорогу. Не в человеческих силах было этому воспротивиться. Теперь я стражник. Не вор. Прошлое — в прошлом, понимаешь? Если когда-нибудь мне станет душно в этом панцире, — Рикатс гулко постучал себя кулаком по груди, по черному изображению скорпиона на сером фоне, — я его сниму. Но пока он на мне, не ищи внутри меня вора, Михашир, не найдешь.

Ты играешь в Пять костей? А-а, о чем я, конечно не играешь. И я уже два года как не играю… Но ты наверняка видел игру. Можно сыграть партию белыми костями, а следующую — желтыми. Но нельзя играть и белыми, и желтыми одновременно.

— Жизнь — не партия в кости, — задумчиво проронил Михашир. — И цветов в ней куда больше, чем два, и набор костей иногда достается самый фантастический.

— Это значит, что ты мне не веришь? — играя желваками, спросил Рикатс.

Михашир неспешно покачал головой.

— Это значит, что не надо разговаривать со мной как с ребенком. Мы не в академии на занятиях по риторике. Ты всегда учился лучше меня, но и я в состоянии понять, что при помощи отвлеченных аналогий можно подвести к любым выводам. Вообще, умение владеть словом — мощное оружие. Ты помнишь, как наш учитель Мирдгран с изумительной четкостью доказывал, что белое — это черное?

— Помню. — Рикатс помимо воли улыбнулся. — Я нашел изъян в его доказательстве.

— А я вот до сих пор нет.

Снова помолчали. Но теперь явно раздражен был Рикатс. Это было заметно, и Михашир испытывал мрачное удовлетворение.

— Так что же ты скажешь? — не выдержал Рикатс.

— Я скажу, что тебе достаточно было просто ответить «нет» на мой вопрос.

— Все-таки?..

— Ага.

Рикатс негромко засмеялся. Сначала несколько принужденно, затем более открыто.

— Наверное, это будет преследовать меня всю жизнь, — сказал он с показным покаянием.

— Что именно?

— Упреки в том, что я слишком много говорю.

Теперь посмеялся и Михашир.

— Да уж можешь не сомневаться! Ты обожаешь послушать себя.

— Что поделать, если больше, порой, слушать некого.

— Само собой. Про ровную дорогу это ты красиво излагал. Без вихляний и придорожных канав… Надо будет записать, наверное.

Михашир закатил глаза и прицокнул языком, за что был награжден шутливым тычком в бок.

— Я когда-нибудь говорил тебе, что ты скотина, Михашир?

— Было пару раз.

— Пожалуй, стоит говорить почаще.

Эта незатейливая пикировка была необходима обоим. Чтобы разбить лед напряженности, вставший после неприятного разговора. Неприятного, как ни крути. Является ли преступлением против дружбы подозрение друга в предательстве? Возможно, подлинная дружба должна быть выше подобных подозрений? А если это не так, кого из друзей следует винить?