Моральные домогательства. Скрытое насилие в повседневности - Мари-Франс Иригуайан Страница 2

Даже психиатры опасаются называть извращение своим именем. Если они это делают, то тем самым либо выражают свою беспомощность перед проблемой, либо демонстрируют свое любопытство по отношению к хитрости манипулятора. Само определение нравственного извращения оспаривается теми психиатрами, которые предпочитают называть его психопатией — емким определением, которое они дают всему, что не поддается их лечению. Причинами возникновения извращенности являются не психиатрические проблемы, а присущая определенному индивиду жесткая рациональность вкупе с неспособностью относиться к другим людям как к человеческим существам. Некоторые извращенные люди не совершают преступных действий, за которые могут понести наказание, но большинство из них использует свое обаяние и приспособляемость, чтобы идти по жизни, оставляя позади себя обиженных людей и разбитые судьбы. Психиатры, судьи, воспитатели, все мы попадаем в ловушки извращенных людей, которые ловко умеют представить жертвами себя. Чтобы обольстить нас, они заставляют видеть в них то, что мы ожидаем увидеть, и мы приписываем им невротические чувства. Потом, когда они показывают свое истинное лицо, обнаруживая стремление к власти, мы чувствуем себя обманутыми, осмеянными, а иногда даже униженными. Этим объясняется осторожность профессионалов в разоблачении извращенных людей. Между собой психиатры говорят: «Внимание, это извращенный человек!», что подразумевает «это опасно», а также «ничего нельзя поделать». Следовательно, они отказываются от помощи жертвам. Разумеется, чтобы поставить диагноз «извращение», нужно иметь серьезные основания, чаще всего этот термин употребляют лишь для обоснования деяний, совершенных с особой жестокостью, шокирующей даже психиатров, как, например, преступления серийных убийц. Однако, говорим ли мы об утонченной агрессии, о которой я собираюсь рассказать в этой книге, или о серийных убийцах, и в том и в другом случае речь идет о «хищничестве», то есть о действии, целью которого является подчинение себе чужой жизни. Слово «извращенный» шокирует, внушает беспокойство. Оно соотносится с суждением о достоинстве, а психоаналитики отказываются от суждений, затрагивающих это понятие. Должны ли они в связи с этим мириться со всеми проявлениями извращенности? Не ставить диагноз «извращение» — это серьезный проступок, который обезоруживает жертву, что, в свою очередь, может вызвать ответную агрессивную реакцию, но уже со стороны жертвы в адрес ее преследователя.

В психотерапевтической практике мне не раз приходилось выслушивать рассказы о страданиях жертв и об их неспособности защитить себя, В этой книге я продемонстрирую, что первый шаг «хищников» направлен на то, чтобы парализовать волю своих жертв, лишить их возможности защищаться. В дальнейшем, даже если жертвы стараются понять, что происходит, они не знают, как это сделать. Вот почему, анализируя извращенное общение, я постараюсь помочь разобраться в механизме связи между агрессором и его жертвой, для того чтобы помочь настоящим или будущим жертвам вырваться из сетей агрессора.

Когда сами жертвы обращаются за помощью, нередко случается, что их понимают неправильно. Часто психоаналитики советуют жертвам извращенных нападок выяснить, в чем состоит их вина за ту агрессию, которую они на себе испытывают, не была ли она намеренно или подсознательно спровоцирована ими же самими. Действительно, психоанализ имеет дело только с психикой, не учитывая окружающую человека обстановку, и, как следствие, игнорирует проблему жертвы, относясь к ней как к сообщнику, склонному к мазохизму. Когда психотерапевты все же пытаются помочь жертвам, случается, что из-за их осторожности в обозначении агрессора и жертвы чувство вины у жертвы усиливается, а значит, усугубляется процесс разрушения личности. Мне кажется, что классических терапевтических методов для помощи такого рода жертвам недостаточно. Поэтому я предложу более приемлемые способы, учитывающие специфику извращенной агрессии.

Речь здесь идет не о том, чтобы обвинять извращенных людей — впрочем, они сами способны за себя постоять, — а о том, чтобы дать верное представление об опасности и вреде, который подобные личности могут причинить другим людям, помочь действительным и потенциальным жертвам лучше защищаться. Даже если учесть, что извращение совершенно верно рассматривают как защитный механизм (против психоза или депрессии), это ни в коем случае не оправдывает извращенных людей. Существуют относительно безвредные манипуляции, которые оставляют после себя лишь горький осадок или стыд за то, что тебя одурачили, но есть и более серьезные манипуляции, приносящие вред личности жертвы и ставящие ее на грань жизни и смерти. Необходимо иметь в виду, что извращенные люди являются непосредственной угрозой не только для своих жертв, но представляют скрытую опасность для всех окружающих. Эта опасность заключается в том, что люди утрачивают нравственные ориентиры и начинают думать, что за счет других можно достичь более свободного образа мыслей.

В этой книге я намеренно держалась в стороне от теоретических споров о природе извращения, чтобы поставить себя, как виктимолога, на сторону жертвы. Виктимология является новой наукой, возникшей в Соединенных Штатах. Сначала она была лишь отраслью криминологии. Виктимология анализирует причины, по которым человек становится жертвой, механизмы и следствия этого процесса, а также права, на которые жертва может претендовать. Во Франции с 1994 года существует научная организация, выдающая дипломы университетского образца. Эта организация сотрудничает с врачами скорой помощи, психиатрами и психотерапевтами, юристами, а также с другими людьми, которые по роду своей профессиональной деятельности помогают жертвам. Человек, испытавший на себе такую психическую агрессию, как моральное домогательство, действительно является жертвой, потому что его психика на какое-то время была повреждена. Даже если способ его сопротивления моральной агрессии заключается в установлении с агрессором взаимозависимых отношений и производит впечатление некоей «симметричности», нельзя забывать, что жертва страдает от ситуации, за которую не несет ответственности. Если жертва этого незаметного насилия консультируется у личного психотерапевта, то это происходит скорее из-за снижения в этот период умственных способностей, потери веры в себя, трудностей в самоутверждении, угнетенного состояния, при котором антидепрессанты не помогают, или из-за более глубокой депрессии, способной привести к самоубийству. Если жертвы иногда жалуются на своих партнеров или окружающих их людей, они редко осознают существование опасного скрытого насилия и редко отваживаются говорить о нем. Путаница в голове жертв и их смятенное психическое состояние может даже психотерапевта заставить забыть, что речь идет об объективном насилии. Общий признак таких ситуаций заключается в том, что жертва, осознавая свои страдания, не осмеливается признать существование насилия и агрессии. Более того, человек нередко упорствует в своих сомнениях: «Может быть, я сам все это выдумал, как некоторые мне и говорят?» Когда жертва решается пожаловаться на свое положение, у нее часто создается впечатление, что она неверно описывает ситуацию, и она боится, что ее могут неправильно понять.

Я намеренно решила использовать термины «агрессор» и «жертва», так как речь действительно идет о насилии, даже если оно скрытое, целью которого является посягательство на личность другого человека; лишение его индивидуальности. Это реальный процесс морального разрушения, который может привести к душевной болезни или самоубийству. Я сохраню также термин «извращение», потому что оно напрямую отсылает к понятию «злоупотребление». Извращение начинается со злоупотребления властью, следующая стадия — самовлюбленность, и продолжается она до тех пор, пока другой человек окончательно не потеряет самоуважение; иногда это может закончиться и сексуальным насилием.