Энергия успеха. 7 простых законов - Дардо Кусто Страница 2

Я хорошо чувствую духов. Когда я был совсем маленький, часто любил играть с камушками или, скорее, общался с ними. А самое главное воспоминание из детства – волшебная стеклянная пуговица, которая говорила со мной. Она переливалась всеми цветами радуги: то зеленым заиграет, то желтым, то красным, она светилась, и я всегда с ней общался. Многие дети разговаривают с предметами до пяти лет, а потом у них эти способности исчезают, закрываются, это факт. Дети взрослеют и начинают думать, как взрослые, начинают осознавать, что предметы не могут разговаривать и, значит, их невозможно услышать. А у меня эти способности остались.

Просто мне никто не сказал, что это невозможно

Как-то после школы я возвращался, разговаривая со своей пуговицей, она мне какие-то умные вещи рассказывала… Я чему-то удивился и нечаянно уронил свою подругу-пуговицу в лужу… Искал, искал – не нашел. Очень переживал. К сожалению, она ушла. У меня всегда какие-нибудь деревяшки были интересные, сучки, бревнышки – и с ними я тоже общался.

Конечно, если бы на это посмотрел психолог того времени, он бы сказал, что я либо шизофреник, либо страдаю от дефицита внимания. Сейчас люди уже знают, что есть дети-индиго с такими способностями. Но некоторые «специалисты» порой, не вдумываясь, ставят им оглушительный диагноз, ломая жизнь и меняя их будущее.

Когда я был маленький, удивлял даже своих родных и близких. Например, приезжает тетя, а я спрашиваю: «Зачем вы приехали? Ведь ваш муж ждет дома, ругается». И на самом деле оказывалось, что он ругался, не хотел отпускать ее. Или огорошивал: «Ну, доставайте быстрее медвежонка! Он у вас в сумке, я хочу его быстрее получить!» – «А откуда ты знаешь? Я хотела вручить его тебе через два дня, когда будет твой день рождения». «Ну, ты уже приехала, тетя, вручай сейчас этого медвежонка». Я такие вещи видел и знал уже тогда. Это было для меня совершенно естественно. Все взрослые об этом тоже знали, но каждый раз поражались, считая, что я развит не по годам. Хорошо, что у меня хватило ума и осторожности не рассказывать об этом в школе – я понял, что другие дети отличаются от меня и моих родных.

У нас был очень дружный класс. Сельские школы отличаются от городских, там как будто много маленьких семеек: первый класс – одна семья, второй класс – еще одна и так далее. Жили мы очень дружно, играли в снежки, выезжали кататься с крыши занесенного снегом склада. Мы даже ездили собирать картошку, ведь это был СССР.

В школе я любил литературу, мне очень нравилась химия, привлекала биология. И конечно, после окончания собирался поступить на психологию. Эта наука тогда набирала популярность у нас в стране и необычайно меня влекла. Но в 1994 году в Университете Оренбурга не было такого факультета. Это был все еще СССР, преподавание на подобных факультетах было крайне осторожным, осмотрительным, «как бы чего не вышло», как бы не сказать чего-то лишнего, не встраиваемого в генеральную линию партии, а уж тем более нельзя было затрагивать темы парапсихологии, открывать сознание. Факультетов психологии было немного и только в центральных вузах страны, а позже изучение психологии стало медленно распространяться по всей России и другим республикам. Поэтому я поступил на то, что ближе всего к магии, – это наука о превращениях. Я поступил на химика-биолога.

Химия – это наука о трансформациях, почти алхимия. Проучившись два года, в 1996 году я все же перевелся на неожиданно открытый факультет психологии. Я первый выпускник этого факультета в Оренбурге! Таким образом, я добился, чего хотел. Случайность это или нет – не знаю, но целеполагание – великая сила, и она мне не раз помогала. Я перфекционист и во всем старался добиться наилучшего результата, поэтому учился хорошо, но своими способностями пользовался избирательно.

Естественно, я мог бы не готовиться вовсе: мог запросить у Вселенной билет № 13, мое любимое число, или билет № 17, или билет № 7 или № 8. Но я давал другую установку: «Я хорошо знаю билеты № 8, 12, 14, 15 и 17, пусть какой-то из них мне выпадет. Пожалуйста!» И что-то из этих билетов всегда приходило.

Когда я окончил институт, сразу поступил на работу. Вообще-то, уже на последнем курсе я перевелся на заочное отделение и работал в областной администрации, в отделе по делам молодежи. После окончания вуза я устроился работать на телефон доверия, где научился слушать и слышать людей, вести беседы. А звонков было очень много. Набравшись опыта, я расширял свою клиентскую базу как психолог, что вызывало немалое раздражение у старших коллег. Они считали меня слишком молодым и не заслуживающим такого внимания со стороны клиентов. На их возмущенные высказывания я отвечал: «А почему молодые не могут быть специалистами? Ведь определенный опыт можно набрать в очень короткие сроки и не обязательно растягивать его на десятки лет. Вы же ходите к молодому зубному врачу? Или зубной врач обязательно должен быть старым и дряхлым, только в этом случае он вам хорошо залечит зуб?» Сейчас жизнь движется с большей скоростью, чем раньше, время сжалось, и любой опыт приходится нарабатывать быстрее.

Я им говорил: «Есть психологические техники, а есть жизненный опыт, вы не смешивайте – это разные вещи». Вот они меня точно не любили. Но это была проверка на «прочность», которая сослужила мне добрую службу! Когда есть такая оппозиция, сопротивление – это подстегивает к росту, прибавляет внутреннюю силу и решимость. Вскоре я стал директором социально-психологической службы, и все они были у меня в подчинении.

Потом администрация города мне, как молодому специалисту, подарила новую трехкомнатную квартиру. Во время работы я показал очень высокие результаты: мне нравилось то, что я делал, мне нравилась психология. Она до сих пор мне очень нравится, ведь это наука о душе. Можно работать с человеком, помогать менять его внутренний мир. Ко мне постоянно шли люди, и администрации было выгодно заботиться о моем росте. Никакой магии: у них в планах есть специальная графа «рост молодых специалистов». Они эти деньги тратили на меня: на самые продвинутые семинары отправляли, я обучался у самых дорогих мэтров по психологии.

Например, я освоил технику работы с травмой и более семи лет проработал реабилитатором с участниками локальных войн и военных конфликтов из Афганистана и Чечни. Были пациенты, пережившие смерть близких людей. Эти тяжелые переживания порой оставляют серьезный след в психике человека. Они просыпались по ночам, запрыгивали под кровать и кричали, потому что видели, как на их глазах снова взрываются их друзья и близкие. Я восстанавливал их психику, используя не только свои профессиональные, но, возможно подсознательно и энергетические возможности. Я сейчас так думаю, потому что мне легко удавалось работать с такими тяжелыми состояниями.

В Оренбурге я дослужился до супервизора, то есть работал с полицией, организовывал социально-управленческую работу по специальным техникам. Но когда я получил квартиру от мэрии, довольный и благодарный… переехал в Москву. Там мне уже стало неинтересно. Все, чего я мог добиться, было достигнуто. Я искал новых возможностей, жаждал новых достижений.