Ничего страшного. Неуспеваемость излечима! - Оливье Револь Страница 2

«Ланселота не перевели в следующий класс. Очевидно, они не поняли, как он старался. Комиссия вновь собирается в четверг, вы можете прислать мне письмо, где бы объяснили причину его школьных затруднений?»

«Доктор, моя дочь через год должна была бы закончить школу, но дела у нее совсем плохи. В школе мне говорят, что хорошо бы ей остаться на второй год, у нее низкий уровень знаний. Мне говорили еще, что можно проверить ее интеллект, вы могли бы посоветовать, куда мне обратиться?»

Это тоже наша задача — отвечать на конкретные вопросы, давать адреса, контакты с организациями, предлагать специализированные учреждения — открывать двери там, где родители видят только глухую стену.

Иногда достаточно одного телефонного разговора, чтобы разобраться с проблемой, которая представляется родителям неразрешимой. Чтобы определить, что родители делают из мухи слона, и быстро ликвидировать источник беспокойства.

«К 17 часам Максим начинает нервничать, затем его беспокойство нарастает и он начинает торговаться, пытаясь отдалить отход ко сну. Это мешает ему делать уроки. В кровати он никак не может заснуть, утром его не добудишься в школу, он измучен и не высыпается…»

Я знаком с Максимом уже год. Проблемы со сном связаны с его тревожностью, их легко можно урегулировать за несколько дней. Я предлагаю папе этого восьмилетнего мальчика несколько простых советов: проводить ребенка до кровати, посидеть с ним пять-десять минут, поскольку ему надо выговорится, поведать все свои «заботы» Потом дать ему подсахаренной воды с апельсиновым цветом и объяснить, что этот сироп помогает от бессонницы. В комнате нужно оставить ночник и, закончив ритуал, твердо, очень твердо сказать: «Теперь пора спать. И точка».

— И держать меня в курсе дела.

Полдень. Голова все-таки кругом идет от этих звонков. Я направляюсь в неврологию Лионской больницы — пятью этажами выше. На нашем жаргоне это называется «отделение 502». Да, часто для того, чтобы вылечить неуспеваемость, достаточно консультации. Но в особо тяжелых случаях необходима госпитализация.

Обитатели отделения 502

Каждую неделю двенадцать-пятнадцать детей поступают в наше отделение детской нейропсихиатрии на госпитализацию с целью уточнения диагноза. Случаи попадаются трудные — но безнадежных не бывает. Всегда можно найти решение. Ведь у изголовья наших маленьких пациентов с их школьными проблемами стоит вся наша команда специалистов, плечом к плечу сражаясь за положительный результат. И это малая толика, которую мы можем сделать для измученных родителей, испытавших уже все варианты и надеющихся на последний шанс.

Я шагаю по пустынным коридорам отделения 502. Все дети на завтраке. Сквозь стекло столовой я наблюдаю за ними. Они сидят за столиками: детские личики, встревоженные взгляды, некоторые прячут глаза; младшие — растеряны, подростки — не пытаются скрыть скуку.

Им от трех до шестнадцати, они не совсем понимают, что с ними происходит, и оттого постоянно начеку. Как туристы в семейном пансионе, они сбиваются в кучки по интересам. Самые подвижные и активные держатся вместе. Это совершенно естественно — «трудные» дети понимают друг друга, у них появляется некое «чувство локтя».

Белые халаты их не очень-то впечатляют. Я заметил нескольких ребят, явно настроенных поразвлечься. Что им больница! Все лучше, чем школа. «Старенькие» показывают новичкам, кто в доме хозяин. Дело в том, что детей, госпитализированных с так называемой «школьной фобией» [1], мы обычно задерживаем подольше.

За столом, где собрались малыши — от трех до пяти — медсестра успокаивает плачущую девчушку. Воспитательница сообщила мне, что девочка не разговаривает — по непонятной пока причине.

Ребята, которые уже видели меня на консультациях, подходят поздороваться. Среди них — Корто, шестилетний интеллектуал — настолько тревожный, что в школе ему пришлось остаться на второй год, Эмилия, робкая крошка, которая в восемь лет почти не умеет читать, и забияка Корали, у которой выученный урок моментально вылетает из головы.

И конечно, Том. Он одиноко сидит в уголке — босиком и в пижаме. Бойкий, смышленый, способный мальчуган, который ведет себя очень напряженно и скованно. И он здесь уже давно! Он не принимает школу в целом, как явление. И это так просто не вылечишь. Нужно время. Глаза Тома покраснели от гнева и слез. Он потому и в пижаме — чтоб не мог сбежать. Жестокая мера, но необходимая.

На данный момент мое место — здесь. Своего рода наблюдательный пункт — удобно, чтобы «держать руку на пульсе». Обстановка накаленная, страсти кипят. Некоторые дети специально нас изводят, другие не могут удержаться, чтоб не затеять запрещенные игры с огнетушителями и кнопками тревоги. Стоя за стеклом, я стараюсь запомнить имена, которые называет воспитательница. Спокойно и непредвзято фиксирую причины, по которым они здесь: не хочет ходить в школу… осталась на второй год, а толку никакого… «заводит» весь класс… скоро выгонят из школы… уже не знаем, куда его определить…

Спускаясь в свой кабинет, я думаю о том, как вытянутся их лица, когда после полдника они увидят учителей. Столовая превращается в класс! Я окрестил эти занятия «школьные репетиции», как если бы речь шла о театральном или музыкальном кружке, чтоб задобрить их, чтоб они лучше воспринимали эти сеансы, совершенно необходимы для постановки диагноза. Подробные наблюдения учителей (уровень знаний родного языка и математики, поведение) добавляются в медицинскую карту. И не менее важны, чем энцефалограмма или психологический тест.

После занятий они переходят в игровую, где в их распоряжении компьютеры, настольный футбол, книги. Они отдыхают, не подозревая, что за ними наблюдают. Несколько воспитательниц одновременно записывают, что необычное замечено в поведении каждого ребенка, а какие особенности постоянно повторяются. Насколько долго ребенок может удерживать внимание, путается ли он в правилах игры, скучает ли, вспоминает ли родителей. Эти записи тоже нужны для наших исследований.

Все занятия наших маленьких непоседливых пациентов (раскрашивание, пантомима, кукольный театр, футбол) могут быть внезапно прерваны для проведения психологического теста или клинического обследования. К концу недели они уже привыкнут к этой новой жизни, где в роли семьи выступают врачи, медсестры, другие ребята. Вечером старшие голосуют, какую программу будут смотреть по телевизору. Но, даже в разгар матча, несмотря на протестующие возгласы — в 21.30 в отделении гасят свет. Спать.

Я часто поднимаюсь в отделение, чтобы повидаться с ними просто так, не на приеме. Как-то раз мне сообщили, что один мальчик часами не отлипает от окна. И невозможно его увести. Я подошел к окну, стал глядеть вместе с ним: «Ты не хочешь пойти поесть?» Он не ответил. «Ты видишь что-то, отчего тебе грустно?» Он горько зарыдал. И в конце концов рассказал мне, что во дворе спилили плакучую иву. А он ее так любил, он таких раньше никогда не видел…