Описательная психология - Вильгельм Дильтей Страница 2

Такое обоснование должно было, по мысли Дильтея, состоять в установлении связи исследований исторических явлений с анализом фактов сознания, призванным дать «единственное достоверное знание в последней инстанции», причем эти факты сознания принадлежат не абстрактному познающему субъекту, «какого конструируют Локк, Юм и Кант», в жилах которого, по словам Дильтея, «течёт не настоящая кровь, а разжиженный сок разума как голой мыслительной деятельности», – но принадлежат «всей целостности человеческой природы, которая в воле, ощущении и представлении лишь развертывает различные свои стороны» ^[3]. К тому же, в отличие от Канта и всего последующего немецкого идеализма с его концепцией «сознания вообще» (Bewustsein iiberhaupt), Дильтей говорит о сознании реальных, конкретно-исторически существующих «индивидов». Поэтому психология и антропология ^[4] как науки, призванные дать анализ фактов сознания целостного человеческого существа («психофизического жизненного единства»), представляются Дильтею «основой всякого познания исторической жизни» ^[5].

Представление о психологии как основе познания исторической жизни не означает у Дильтея стремления конструировать исторические события и явления, исходя из психических закономерностей отдельных индивидов, мыслимых как бы до и вне истории. Напротив, Дильтей резко оспаривает такой подход как вынужденный прибегать к ненадёжным искусственным гипотезам, стремящимся утвердить некоторые положения о человеке прежде и помимо рассмотрения тех реалий, из анализа которых эти положения только и могли бы впервые быть выведены. Однако и противоположный подход, стремящийся свести жизнь индивида к закономерностям более крупных общественно-исторических единств, по отношению к которым индивид мыслится как часть в составе предшествующего ей целого, также представляется Дильтею неадекватным и находящим себе оправдание только в качестве противовеса крайностям первого подхода. Такой подход конструирует закономерности жизни индивидов как составляющих частей общества, забывая о том, что используемые для описания отношения индивида к обществу категории части и целого, единства и множества, и т. п. сами «имели свой непосредственный источник в самоощущении индивида, и что поэтому никакое вторичное приложение их к переживанию, определяющему индивида в обществе, не сможет прояснить это переживание лучше, чем в состоянии сказать сам за себя его опыт» ^[6].

Таким образом, как показывает Дильтей, человек всегда существует в истории и в обществе, но при этом не растворяется в них. Индивид мыслится Дильтеем как единица в составе общества – единица, несущая в себе все сущностные свойства общества, подобно тому, как молекула воды несёт в себе все свойства воды как химического вещества ^[7]. «… тот человек, которого имеет своим объектом здравомыслящая аналитическая наука, есть – утверждает Дильтей, – индивид как составная часть общества. Трудная проблема, которую призвана разрешить психология, заключается в аналитическом познании всеобщих свойств этого человека. В таком понимании антропология и психология оказываются основой всякого познания исторической жизни, равно как всех норм, которыми руководствуется общество и по которым оно развивается» ^[8].

Психология, о которой говорит Дильтей, исследует антропологические условия возможности того, что служит предметом других гуманитарных наук; именно в этом качестве она является основополагающей наукой (Grund-wissenschaft) в сфере «наук о духе». Как пишет Дильтей, между историком или филологом и их источниками, между политическим мыслителем и действительностью общества всегда стоит определенный тип человеческой природы, и психология призвана «придать этому типу закономерность и плодотворность» ^[9].

Принципиальным для понимания того, почему именно психологию Дильтей видит в качестве основной гуманитарной науки, является то, что именно в душевной жизни человека Дильтей видит порождающий, творческий источник всевозможных объективаций историко-общественной жизни, с которыми имеют дело другие гуманитарные дисциплины. Проблема творческого источника – одна из важнейших тем немецкого идеализма; Дильтей, возобновляя эту тему в своём проекте психологии, видит её (в отличие от идеализма) «позитивно» и конкретно, стремясь обеспечить научную разработку данной темы с учётом фактической дифференциации историко-общественной жизни и стремящейся отвечать этому процессу специализации гуманитарных дисциплин.

Согласно Дильтею, душевная жизнь человека развивается, дифференцируется и реализует свои возможности только в составе исторической жизни общества. Душевная жизнь, по Дильтею, исторична, она не может быть понята вне истории. Поэтому в «Описательной психологии» Дильтей утверждает: «Что такое человек, можно узнать не путём размышлений над самим собой, и даже не посредством психологических экспериментов, а только лишь из истории». (наст. изд., с.) Само я Дильтей мыслит как формируемое только во взаимосвязи исторически-общественной жизни, в которую это я изначально включено. «Индивид представляет собой, – утверждает Дильтей, – с одной стороны, некий элемент общественных взаимодействий, в котором перекрещиваются различные системы этих взаимодействий и который реагирует на них сознательной направленностью своей воли и поступков, и вместе с тем он есть созерцающая и исследующая этот процесс интеллигенция» ^[10].

Общество, согласно такому его пониманию, не некое метафизическое единство, существующее по ту сторону человеческого и формирующее человека извне человеческой реальности как таковой, но собственно и есть пространство человеческого. Чувство, интеллект, воля, составляющие, согласно Дильтею, антропологическую основу развивающихся общественных систем, не есть нечто внешнее для человека – их взаимосвязь переживается человеком изнутри его собственной душевной жизни. Поэтому и «сущность общественных явлений понятна нам изнутри; на основе наших собственных состояний мы, в известной мере, способны воспроизводить их в себе» ^[11]. «Общество – вот наш мир, – пишет Дильтей. – Игре взаимодействий в нём мы сопереживаем всеми силами нашего существа, ибо внутри себя самих обнаруживаем живейшее волнение тех состояний и сил, из которых и строится его система. Образ его состояния нам приходится постоянно совершенствовать в вечно подвижных ценностных суждениях, неустанно изменяя его – по крайней мере в представлении – движением воли» ^[12] (Дильтей 2000, с. 313).