Memento. Книга перехода - Владимир Леви Страница 19

Нижеследующий текст, мною написанный, можно передать вашей подруге – с ласковой печалью добавив при этом, что в случае, если она совершит задуманное, вы, ее друзья, за это поплатитесь изуродованием Ваших жизней, а кто-то, возможно, и преждевременным ее окончанием. Все мы связаны одной живой нитью – обрыв ее в одном месте влечет за собой множество разрывов и расползаний в других. Пусть осознает, что она вас этим поступком, не понимая того, жестоко предаст. Если хочет уходить из-за того, что, видите ли, устала жить в свои 29 – пусть припомнит, что альпинист в горах в веревочной связке с другими, отпускающий себя в пропасть из-за усталости или чего угодно, тянет в эту пропасть и тех, кто с ним в связке, – устоять им становится намного труднее, если не невозможно – тем паче, дойти до вершины…

БОЛЬШОЙ СЧЕТ

Это важно узнать, даже если решение твое пересмотру не подлежит.

Знаю, как тебе плохо сейчас, знаю и душой чувствую. Пережито такое было не раз. Как может быть невыносима и отвратительна жизнь, как притягательна смерть, как затягивает в свою черную дыру – знаю, изнутри знаю.

Ты человек свободный, вправе распоряжаться собой. Твоя воля, только твоя – жить или умереть, быть с нами или не быть. Но, пожалуйста, знай: в 29 лет, да и в 19, и в 49, и в 79 – кончать жизнь только потому, что она складывается не так, как тебе детски хочется, сбегать только потому, что жить сейчас больно и смысл жизни закрылся, как солнце, если наложить на глаза пятаки, – так дезертировать из жизни ПО БОЛЬШОМУ СЧЕТУ преступно.

Ты восстаешь против такого определения. Ты не хочешь совершать преступления – хочешь просто уйти. Просто избавиться от боли. Просто прервать тоску. Просто освободиться.

Верю и понимаю. Но пойми и поверь и ты: в том и ужас, что убив себя бессмысленно, ни за что ни про что, ты не освободишься, а лишь совершишь насилие над жизнью, худшее из насилий.

Недаром ведь в главных мировых религиях самоубийство веками считалось смертным грехом, приравниваемым к убийству и хуже. Самоубийц не хоронили, не отпевали, вбивали им в сердца осиновые колы, преследовали их родственников, клеймили позором. Такое непримиримо враждебное отношение к людям, и так-то запредельно несчастным, кажется жуткой жестокостью, изуверством. Да, воистину так – и вот почему. Долгие века господства темного сознания и беспредельной внушаемости невежественных масс лютая нетерпимость к самоубийствам казалась тогдашним радетелям здравого смысла единственным средством предотвращения родовой погибели. Вся история человеческая показывает: самоубийство, как и убийство, – заразительно, склонно к штампованию, к эпидемиям. Самоубийство – напасть, зараза, психическая чума, и в условиях, когда для слишком многих смерть оказывалась привлекательней жизни, для острастки придумывали такие вот бесчеловечные противодействия.

БОЛЬШОЙ СЧЕТ – не только перед собою и ближними – родными, друзьями, знакомыми, которым поступок твой принесет неисцелимую боль и горе, жестоко, разрушительно ударит по душам.

БОЛЬШОЙ СЧЕТ – перед Жизнью, в которой все и вся взаимосвязаны и взаимозависимы. Счет перед ищущим и созидающим Началом этого целого.

Убивающий себя (в отличие от жертвующего собой ради спасения другой жизни) – точно такой же убийца, как и убивающий другого, – разница та лишь, что он сам же себя за это самосудно казнит. Точно так, как обычный убийца, уничтожает то, что не им задумано и не им создано. Уничтожает, не думая о последствиях.

Человек, убивающий себя, сдвигает бытийное равновесие в пользу сил разрушения, и зло этим немедленно жадно пользуется. Вот пример – отрывок из письма, только что полученного.