Убийца сидит напротив. Как в ФБР разоблачают серийных убийц и маньяков - Марк Олшейкер Страница 19

Впоследствии выяснилось, что по просьбе Розмари следствие изучило завещание Женевьевы Макгоуэн и дви­жение ее денежных средств. Вскоре после убийства она продала дом и переехала в другой город штата. Затем жен­щина продала и тамошний дом и уехала к своей племяннице в Висконсин. Пожив у нее некоторое время, Женевьева переселилась в дом престарелых францисканского монастыря, где скончалась в апреле 1992 года. Ее средства были распределены по нескольким трастам, выгодоприобретателем одного из них стала племянница.

Завещание было утверждено в Висконсине, по мест/ жительства Женевьевы. Как установил Джим, все сред­ства были распределены так, чтобы исключить претензии на них со стороны семьи Д'Алессандро. Судя по всему, мать убийцы предвидела такую возможность и на протяжении нескольких лет распределяла деньги так, чтобы они не попадали непосредственно ее сыну. Чисто юридически Макгоуэну не досталось ничего, но племянница получила инструкции снабжать его деньгами и обеспечивать всем, что пожелает ее родственник. Видимо, это он и имел в ви­ду, говоря о деньгах за пределами штата.

Эти схемы напомнили мне о том, как в разговоре со знакомой прихожанкой Женевьева сказала, что ненавидит Розмари и считает ее виновницей всех бед своей семьи. Одним из главных признаков нарциссизма - пограничного расстройства личности и социопатии - является нежелание принимать на себя любую ответственность. Всегда виноват кто-то другой.

Мой разговор с Макгоуэном продолжался около шести часов. Мы ни разу не перекусили и даже в туалет не вы­ходили. Я получил достаточно хорошее представление о том, что представлял собой преступник. Похоже, это по­нял и он сам, правда, очень по-своему. В письме подруге по переписке он сообщал, что беседа прошла удачно, я его понял, и перспектива УДО выглядит оптимистично. Я действительно его понял и был совершенно беспристра­стен в своей оценке его возможной опасности для общества, а он принял мое непредвзятое отношение за сочув­ствие и одобрение. Эта же ошибка свойственна и многим ему подобным. Они смотрят на других людей исключи­тельно через призму собственного эгоизма и не допускают даже мысли о том, что сопереживают им ровно в той же мере, в какой они сочувствовали своим жертвам.

В конце беседы я пожал Макгоуэну руку и поблагодарил за разговор, пожелал удачи и постарался не показать, что думаю о нем на самом деле и что буду рекомендовать комиссии.

7. В сухом остатке

Следующим утром я предстал перед полным составом комиссии по вопросам условно-досрочного освобожде­ния штата Нью-Джерси. В большинстве случаев решение принимается двумя или тремя ее членами, но это дело было резонансным, и Эндрю Консовой хотел, чтобы присутствовали все.

Мы собрались в конференц-зале тюрьмы. В составе комиссии было, по-моему, человек десять - двенадцать: опытные юристы, психологи и полицейские. Консовой представил меня и попросил кратко описать опыт работы в психологии и криминалистике. Я рассказал о создании отдела поведенческого анализа ФБР и о своей докторской диссертации, посвященной вопросам обучения классифицированию преступлений.

Я сказал собравшимся, что всегда стараюсь быть объективным, и поэтому ознакомился со всеми отчетными материалами лишь накануне своей беседы с Макгоуэном. «В своей работе я исхожу из того, что если для понима­ния художника необходимо изучить его картины, то и для понимания преступника нужно разобраться в его преступ­лении».

Ходить вокруг да около нет смысла, решил я, они наверняка знают, кто я и откуда, и продолжил: «Я никогда не понимал, как можно принимать решения о переводе под административный надзор, УДО или направлении на прину­дительное лечение, не обладая этой информацией. Не постигнув ее сути, невозможно осознать, что представляет собой данный персонаж. Полагаясь только на правдивость его слов о себе, можно совершить серьезную ошибку».

Например, обследуя осужденного насильника, нужно изучить показания жертвы, что он делал и говорил во вре­мя нападения. Данная информация позволит понять, к какому из пяти типов насильников относится данный субъ­ект. А если жертва была убита, это уже говорит о многом.

До начала заседания Консовой сказал мне, что некоторых членов комиссии интересует педофильский аспект вопроса. Нужно ли будет внести Макгоуэна в реестр сексуальных преступников в случае, если УДО будет ему предоставлено?

Я сказал комиссии следующее: «Мне было интересно разобраться, имеем ли мы дело с классическим типом растлителя малолетних, педофилом, который подыскивает себе жертв определенного типа, или же это "ситуатив­ный" преступник, жертвой которого может стать первый встречный? Так что нам следует оценить уровень риска для преступника и для его жертвы. С точки зрения викгимологии, ребенок продвигался от низкого уровня риска у себя дома и во дворе к среднему в окрестном районе и к повышенному при входе в совершенно незнакомый дом».

Что касается преступника, то в его действиях как таковых риска было немного. С семилетним ребенком он, несомненно, мог сотворить что угодно. Но риск разоблачения был высок. Преступление было совершено в районе, где проживали и преступник, и жертва. Оставшись в живых, жертва могла его опознать. Налицо была достаточная вероятность того, что родители жертвы или какие-то другие люди знали, куда она пошла. Следовательно, преступ­ник осознавал, что в таком случае его разоблачение будет лишь вопросом времени.

В наших исследованиях, предшествовавших созданию «Убийств на сексуальной почве» и «Классификатора ­преступлений», мы выделяли три типа насильственных преступлений: подготовленные, неподготовленные и сме­шанные. Я пояснил, что высокорискованные неподготовленные преступления могут совершаться по ряду возмож­ных причин, в частности, по молодости и неопытности преступника, под воздействием алкоголя или наркотиков, в силу утраты контроля над ситуацией или умственной отсталости. В случае Макгоуэна ничего подобного не было.

Речь не идет о том, что тем утром он сказал себе: «Вот дождусь, когда кто-то позвонит в дверь, и убью, кто бы это ни был». Но при всей случайности это преступление было подготовленным. В нем была налицо некая логика. И это трудно понять многим, даже работникам правоохранительных органов. Если преступление настолько алогично по своей сути, то о какой подготовленности и методичности его совершения можно говорить? Другими словами, как мог такой умный, образованный и респектабельный человек, как школьный учитель Джозеф Макгоуэн, совершить нечто, ставящее под удар все, ради чего он трудился и что считал для себя важным? Как такое возможно?

Да, такое возможно и обычно случается, потому что к действию побуждает нечто значительно более могуще­ственное, чем рациональное мышление. Судя по всему, в данном случае это было постоянное и всепоглощающее чувство собственной неполноценности в сочетании с требующей выхода бешеной яростью по какому-то конкретно­му поводу. Я объяснил, что в возрасте примерно 25-35 лет некоторым людям, главным образом мужчинам, стано­вится понятно, что они уже не получат того, чего, по их мнению, достойны. Так, даже несмотря на свою хорошую ра­боту, Джозеф Макгоуэн вынужденно осознавал, что он все еще живет под одной крышей с матерью и не стал тем, кем хотел стать. Гнев нарастает, а подобные чувства не испаряются сами по себе. Напротив, они усугубляются по мере понимания недостижимости собственных целей.