Итак, вас публично опозорили. Как незнакомцы из социальных сетей превращаются в палачей - Джон Ронсон Страница 18

Иногда наказания Теда По были и впрямь эксцентричными – он мог заставить мелких преступников выгребать навоз или вроде того, – а иногда изобретательными, как картины Гойи. Один из таких приговоров он вынес подростку из Хьюстона по имени Майк Хубачек. В 1996 году Майк гнал на скорости в 100 миль/ч – пьяный и с выключенными фарами. Он врезался в фургон, в котором ехала супружеская пара и няня. Мужчина и няня погибли. По приговорил Хубачека к 110 дням в исправительном центре, а также обязал раз в месяц в течение десяти лет ходить около школ и баров с плакатом «Я УБИЛ ДВОИХ ЧЕЛОВЕК, КОГДА СЕЛ ПЬЯНЫМ ЗА РУЛЬ», водрузить на месте аварии крест и Звезду Давида и следить за их состоянием, носить фотографии жертв в кошельке в течение десяти лет, перечислять 10 долларов каждую неделю в течение десяти лет в фонд имени погибших, а также присутствовать на вскрытии человека, погибшего в пьяном ДТП.

Доказано, что подобные наказания порой оказываются слишком психологически мучительными для людей. В 1982 семнадцатилетний парень по имени Кевин Танелл насмерть сбил Сьюзан Херцог, когда ехал близ Вашингтона в нетрезвом виде. Ее родители подали на него в суд и выиграли 1,5 миллиона долларов компенсации. И предложили мальчику сделку: они были готовы снизить сумму до 936 долларов, если он согласится присылать на имя Сьюзан чек на один доллар каждую пятницу на протяжении восемнадцати лет. Он с благодарностью принял это предложение.

Через несколько лет парень начал пропускать платежи, и когда родители Сьюзан обратились в суд, он не выдержал и ударился в слезы. Он сказал, что каждый раз, когда нужно было вписать ее имя, вина разъедала его изнутри: «Это слишком больно». Он попытался передать Херцогам две коробки уже подписанных чеков, по одному на неделю до конца 2001 года – на год дольше предписанной даты. Но они отказались их забрать.

Критики действий судьи По – например, Американский союз защиты гражданских свобод, – заявляли об опасностях, которые несут подобные показные наказания, особенно вынесенные в публичное поле. Они не видели совпадения в том, что публичные наказания охотно практиковались в Китае при Мао Цзэдуне, в гитлеровской Германии и в американском Ку-Клукс-Клане: это уничтожает душу, ожесточает всех, включая сторонних наблюдателей, дегуманизируя их ровно так же, как и жертву. Как По мог взять человека с самооценкой настолько низкой, что он даже пошел на, скажем, ограбление магазина, и сделать из него всеобщее посмешище?

Но По отмахивался от любой критики. Он считал, что у преступников не низкая самооценка. Как раз наоборот. «У людей, с которыми я встречаюсь, слишком высокая самооценка, – заявил он в беседе с «Бостон глоуб» в 1997 году. – Кто-то скажет, что так и должно быть, но иногда люди должны чувствовать себя скверно».

Методы По настолько понравились хьюстонской общественности, что в итоге он оказался в Конгрессе, став представителем второго избирательного округа в Техасе. Согласно газете «Лос-Анджелес таймс», он «наиболее активный спикер Конгресса»: на его счету 431 речь за период с 2009 по 2011 – против абортов, нелегальных иммигрантов, государственной программы здравоохранения и так далее. Он всегда заканчивает своей фирменной фразой: «И так оно и есть!»

– Это не «театр абсурда».

Тед По сидел напротив меня в своем офисе в вашингтонском Рейберн-Хаус. Я только что процитировал его оппонента, Джонатана Терли – граждане становились живыми декорациями в его личном театре абсурда, – и теперь он злился. На ногах у него были ковбойские сапоги – еще одна фирменная черта, наравне с известной фразой и шеймингом людей. Своим видом и манерами он походил на своего друга, Джорджа Буша-младшего.

– Это театр инаковости, – добавил он.

В здании Рейберн находятся офисы всех членов Конгресса США. Каждую дверь украшает флаг штата, который представляет сидящий внутри человек: белоголовый орлан Иллинойса и Северной Дакоты, и медведь Калифорнии, и конская голова Нью-Джерси, и странный кровоточащий пеликан Луизианы. В офисе По работали суровые, симпатичные техасские мужчины и бескомпромиссные, привлекательные техасские женщины: все они были очень добры ко мне, но абсолютно проигнорировали все мои последующие запросы на дополнительные интервью и какие-либо разъяснения. Хотя, подведя итог нашей беседе, По тепло пожал мою руку, такое ощущение, что в тот самый момент, когда я вышел из помещения, он сказал своим сотрудникам: «Этот человек – идиот. На будущее игнорируйте все письма от него».

В разговоре он ударился в воспоминания о своих любимых актах наказания.

– Был один молодой человек, которого при кражах брал какой-то особенный трепет. Я мог бы отправить его в тюрьму. Но вместо этого решил заставить его на протяжении семи дней носить табличку: «Я УКРАЛ ИЗ ЭТОГО МАГАЗИНА. НЕ ВОРУЙ, А ТО ОКАЖЕШЬСЯ НА МОЕМ МЕСТЕ». Он был под наблюдением, я позаботился об этом ради тех людей, которые переживали за его безопасность. В конце недели мне позвонил менеджер того магазина, и он сказал: «За всю неделю – ни одной кражи!» Менеджер был в восторге.

– Разве вы таким образом не превращаете систему уголовного правосудия в развлечение? – спросил я.

– Спросите того парня, – ответил Тед По. – Он не считает, что развлекает кого-то.

– Я не его имею в виду, – сказал я. – Я говорю о том влиянии, которое все это оказывает на наблюдающих людей.

– Общественности это понравилось, – кивнул По. – Люди останавливались, чтобы поговорить с ним о его поведении. Одна дама всерьез хотела отвести его на воскресную службу в церкви и спасти его! Она правда хотела! – По издал громкий, высокий техасский смешок. – Она сказала: «Пойдем со мной, бедняжка!» В конце недели я снова вызвал его в суд. Он сказал, что это самая позорная вещь из всех, что когда-либо с ним происходили. Это изменило его образ жизни. В конце концов он получил степень бакалавра. Сейчас у него в Хьюстоне свой бизнес. – По сделал паузу. – Я отправил в исправительные учреждения свою долю граждан. Шестьдесят шесть процентов из них снова оказались в тюрьме. А восемьдесят пять процентов среди тех, кого мы подвергли публичному наказанию, больше не оказывались в поле зрения. Просто уже в первый раз им было слишком стыдно. Это не театр абсурда. Это театр эффективности. Это сработало.

По был раздражающе убедителен, даже несмотря на то, что его аргумент о рецидивной преступности вводил в заблуждение. Он куда чаще приговаривал к подобному позорному наказанию тех, кто впервые преступил закон, – тех, кто и так чувствовал страх, раскаяние, кто и так твердо намеревался измениться. Но, несмотря на это, в тот день я узнал о публичном шейминге то, чего вообще не ожидал.

Все началось утром того же дня, когда я позвонил из отеля Майку Хубачеку – тому, кто в 1996 году подростком сбил двоих, будучи в нетрезвом виде. Мне хотелось, чтобы он описал, каково это – когда тебя заставляют ходить туда-сюда по тротуару с плакатом «Я УБИЛ ДВОИХ ЧЕЛОВЕК, КОГДА СЕЛ ПЬЯНЫМ ЗА РУЛЬ». Но сперва мы поговорили об аварии. Он сказал, что первые полгода после трагедии провел, лежа в тюремной камере, снова и снова прокручивая все в голове.