Мифы воспитания. Наука против интуиции - Эшли Мерримен Страница 17

Другая девочка рассказывала, что друзья стали высмеивать и избегать ее после того, как она получила высший балл за тест по математике. Она почти не приводила детали, так что ведущему приходилось постоянно что-то уточнять. Мне это показалось правдоподобным, наверное, ребенок так и должен рассказывать.

После окончания просмотра мы узнали свой результат. К моему разочарованию, я оказался прав всего четыре раза. А Эшли — три.

Наши результаты быть типичными. Талвар проделала этот тест с сотнями взрослых. В конечном счете это просто лотерея — невозможно определить, врет ребенок или нет. Большинство думают, что девочки говорят правду чаще, чем мальчики, хотя на самом деле это не так. Люди считают, что дети младшего возраста более склонны к вранью (в реальности наоборот). И, наконец, мы не слишком доверяем интровертам, хотя в действительности они лгут реже — у них нет необходимых социальных навыков, чтобы замаскировать ложь.

Существует масса методов проверки взрослых на честность, основанных на паттернах вербального и невербального поведения. Они дают небольшое статистическое преимущество, не больше. Чтобы узнать, врут взрослые или нет, можно исследовать тон и высоту голоса, расширение зрачков, движение глаз, отсутствие в рассказе сенсорных деталей и хронологию изложения. Однако применять эти критерии для детей — все равно что гадать на монетке. К слову, результаты полицейские даже хуже среднего — они распознают детскую ложь только в 45 % случаев. Некоторых работников таможни специально обучают выделять в потоке иммигрантов детей, которые едут без родителей и выдают себя за кого-то другого. Но даже они во время тестов Талвар попадают пальцем в небо.

Студенты Талвар — Муир и Рено разработали специальные варианты теста для родителей и учителей. «Вот учителя угадывают чаще среднего — в 60 % случаев. Но все равно очень расстраиваются, что не угадали на все 100 %, — говорит Муир. — Они говорят, что со своими учениками у них точно получилось бы».

Родители обычно утверждают, что прекрасно чувствуют детское вранье. Результаты тестов Талвар доказывают, что это не так.

В одном из экспериментов Талвар провоцирует смухлевать в игре, что дает им возможность позже солгать об этом обмане. Запись этого рассказа показывают родителям с вопросом: «Ваш ребенок говорит правду?» Результаты ответов можно охарактеризовать как попадание пальцем в небо.

Ясное дело, родителям это не нравится. Рено говорит, что перед началом эксперимента никто из них не верит, что их ребенок пойдет на обман. В лабораторию Талвар приходили родители, которые хотели использовать результаты тестов, чтобы доказать, как правильно они воспитывают ребенка.

Родителям сложно свыкнуться с мыслью, что их ребенок может лгать. На следующий день мы становимся свидетелями этого.

«Мой сын не врет», — упорно настаивает Стив, утомленный 35-летний отец шестилетнего Ника. Стив гордится своим «спокойным и общительным» сыном. Отец просит Ника показать, как он умеет складывать числа, и тот выпаливает несколько явно заученных наизусть примеров сложения больших чисел. Какое отношение это имеет к честности Ника — непонятно.

Стив немного смягчает недавнее категорическое утверждение. «Мы никогда не слышали, чтобы он врал». Но и такой вариант оказывается слишком сильным. «Я уверен, что он не врет, но если я услышу, что это не так, я очень удивлюсь». Стив увидел в местном журнале для родителей объявление Талвар «Ваш ребенок может отличить правду от лжи?», после чего привез сына в ее лабораторию. На самом деле Стив просто разрывался на части. С одной стороны, ему было интересно узнать, врет ли Ник, а с другой — он совершенно не был уверен в том, что хочет знать точный ответ на этот вопрос. Ему сложно было даже подумать о том, что его сын может вести себя нечестно.

Стиву предстоит интересная неделя. Талвар попросила его вести дневник, записывая все случаи даже самого незначительного вранья, услышанного от сына в ближайшие семь дней. Я-то точно знаю, что его сын врет — я был тому свидетелем. Ник не торопился уходить из лаборатории, на стенах которой висели детские рисунки, а все полки были забиты игрушками. Он целый час играл в шарики с двумя милыми тетеньками и выиграл два приза: красивую машинку и целый пакет фигурок динозавров. Все говорили ему, какой он молодец. Первоклассник и не догадывался, что это были не просто веселые игры, а серьезные психологические тесты, а игравшие с ним женщины были опытными учеными, готовящими докторские диссертации по детской психологии. Ник не догадывался и о том, что каждое его движение и слово записывалось скрытой камерой. И в соседней комнате мы с Эшли на все это смотрели.

Ник сначала сжульничал, а потом дважды соврал. Причем не колеблясь и без сожаления. Он сиял от счастья, когда его поздравляли с выигрышем, и сказал мне, что ему не терпится вернуться сюда в следующие выходные, чтобы опять поиграть. Если бы я на секунду забыл, что все это происходит в научной лаборатории, я мог бы решить, что имею дело с юным преступником. Я и по сей момент иногда думаю, что в будущем его не ждет ничего хорошего, хотя Талвар уверяет меня, что это не так.

Талвар проводит несколько видоизмененный вариант известного теста под названием «парадигма соблазна», который в лаборатории называют «игра в подглядывание». Ник играл в эту игру с одной из аспиранток Талвал, Синди Арруда. Синди отвела Ника в небольшую комнату. Он должен был сесть на стул лицом к стене, а Синди доставала игрушку и производила с ее помощью какой-нибудь звук, по которому Ник должен был угадать, что это за игрушка. Если за три попытки он правильно угадывал игрушку, то получал приз.

С первой игрушкой все было очень просто. Ник даже подпрыгнул от радости, когда понял, что звучит сирена на игрушечной полицейской машине. Вторая игрушка издавала плач ребенка. Ник два раза ошибался, но на третий раз сказал, что это была «кукла-малыш». Он был очень рад, что угадал.

«А сложнее с каждым разом не становится?» — озабоченно спросил Ник, нажимая на живот куклы, чтобы раздался звук.

«Нет, что ты», — заверила его Синди, хотя прекрасно знала, что сложность тестов увеличивается по нарастающей. В ожидании звука третьей игрушки Ник снова повернулся к стене и съежился на стуле, словно играл в прятки.

Синди вынесла третью игрушку — мягкий футбольный мяч и положила его на открытку с музыкальным поздравлением. Открытка стала играть джингл из знаменитой фортепианной пьесы «К Элизе» Бетховена. Ник не мог даже и близко предположить, что это за игрушка.

Но не успел он открыть рот, как Синди сказала, что забыла кое-что и ей надо на секунду выйти из комнаты. Она попросила Ника не подглядывать, пока ее нет.

Через пять секунд после того, как Синди вышла, Ник начал было поворачивать голову, однако остановил себя и опять уставился в стену. Прошло еще восемь секунд, и соблазн пересилил. Ник сдался. Он повернулся, увидел мяч и незамедлительно снова уставился в стенку.

Как только Синди вошла, Ник, уперевшись взглядом в стенку, словно никогда и не поворачивался, сообщил ей: он знает, что это футбольный мяч. Синди отчетливо услышала в его голосе нотки ликования, но прервала Ника, сказал, что ей надо сперва усесться.