Научная йога. Демистификация - Уильям Броуд Страница 17

Багчи привлек коллег, заручился финансовой поддержкой Фонда Рокфеллера, купил лучшее оборудование, съездил в Индию, посетил ашрам Гуна и изучил самых опытных практикующих йогов в мире. Его радости не было предела, когда ему наконец удалось найти даже Кришнамачарью, «гуру современных гуру», основавших самые популярные школы современной йоги. Знаменитый учитель был живым доказательством того, что йоговские чудеса существуют. Чтобы привлечь сторонников, Кришнамачарья начал демонстрировать умения, которые его приверженцы называли сиддхами: на время прекращал сердцебиение, останавливал машины одними руками, поднимал зубами тяжелые предметы.

Когда к нему впервые обратились с просьбой продемонстрировать сиддхи, он запротестовал. Ему было 67 лет, он был слишком стар. Но наконец он согласился. Багчи подсоединил электроды, почтенный гуру закрыл глаза и сконцентрировался. Бип, бип, бип – заплясали самописцы, улавливая еле заметное сердцебиение, как бы Кришнамачарья ни старался. Да, безусловно, биение сердца замедлилось. Но даже мимолетного взгляда на бумагу было достаточно, чтобы понять: оно бьется, пусть медленно и недостаточно четко, чтобы это можно было расслышать стетоскопом. Ошибки быть не могло – бип, бип, бип.

В 1961 году Багчи и его коллеги опубликовали отчет о своем открытии в журнале «Кровообращение» – престижном альманахе Американской ассоциации кардиологов. «Мы часто слышали сообщения о том, что некоторые йоги способны останавливать сердце, – вспоминал позднее Багчи. – Все, даже врачи, верили в этот миф. Мы же узнали истину».

Вскоре к исследованию подключился еще один инсайдер. Этот не был перебежчиком, скорее его можно было назвать одним из самых авторитетных людей в мире йоги.

Джаганнатху Гуну на тот момент было почти 80 лет; его побелевшие волосы волнами спадали на плечи. Исследования сердцебиения привлекли его внимание. Ведь в них участвовали и его коллеги. Багчи прожил в ашраме Гуна дольше кого-либо из индийских учеников – более пяти недель. Тот постулат, который западные ученые приехали изучить – а как выяснилось, и опровергнуть, – был не просто какой-то мелочью, а основополагающей идеей йоги. Все это ставило сотрудников научного ашрама в неловкое положение.

Менее серьезный исследователь взялся бы отрицать находку ученых или искать в их измерениях изъян. Но только не Гун. Не мятежник-националист, поклявшийся не делать ни одного заявления, «не имея научных доказательств», Гун созвал своих коллег и, к чести своей, сделал это не для галочки и не для самооправдания, а с искренними намерениями. Как будто на закате лет его снова переполнила решимость укрепить репутацию своего заведения. И пока Багчи и его команда занимались исследованиями сердца, Гун взялся за куда более сложную проблему.

Как показал пример Пенджаб Йоги, самой впечатляющей публичной демонстрацией сверхъестественных способностей гуру и адептов йоги было живое захоронение.

Гун заставил своих коллег соорудить «самадхи-яму» – точь-в-точь такую, как земляные «берлоги» йогов-чудотворцев. Однако яму нужно было устроить таким образом, чтобы минимизировать внешние воздействия и полностью исключить жульничество. В отличие от ям йогических «супергероев», эту вырыли не в поле, не в саду, а в подвале лаборатории, где доступ воздуха было легче контролировать и ограничивать. Это была яма шести футов в длину, четырех в ширину и четырех в глубину с полом из гипса и кирпичными стенами, покрытыми толстым слоем краски. Дверь запечатали, сделав яму герметичной. В результате этих предосторожностей получился отсек, полностью отгороженный от внешнего мира, – первый в своем роде. Свежий воздух не мог проникать внутрь, а выдыхаемый – выходить наружу.

Для участия в эксперименте сотрудники ашрама пригласили добровольцев из своих рядов, и не только. Самым одаренным оказался бродячий циркач атлетического сложения, выполнявший йогические трюки на деревенских ярмарках. Он хвастался, что пробыл под землей около месяца. Звали его Рамандана Йоги, он носил браслеты и плавки тигровой расцветки.

В 1962 году он дважды отважился на эксперимент с захоронением. В первый раз ему удалось выдержать срок, который был весьма далек от 40 дней и 40 ночей. И даже от месяца и недели. Рамандана Йоги пробыл в яме ровно 11 часов. Вторая попытка была чуть успешнее. Он продержался 18 часов, после чего, задыхаясь, потребовал, чтобы его выпустили.

В общей сложности ученые запирали добровольцев в яме 11 раз. Прежде подобные эксперименты не проводились ни разу. Результаты противоречили всем россказням о йоговских чудесах, которыми потчевали народ в течение многих столетий.

В наше время ашрам выглядит слегка обветшалым – со стен отваливается штукатурка, все заросло густой растительностью. Но яма словно застыла во времени – краска такая же яркая, стены и пол чистые. Она готова принять новых добровольцев, если такие появятся. Отчасти музей, отчасти приглашение принять вызов.

«Мы готовы провести новый эксперимент», – заявил Макранд Гор, старший исследователь ашрама, показывая мне яму. Крошечная берлога, хорошо освещенная и выкрашенная яркой краской, действительно, казалось, готова была принять нового волонтера. С потолка свисали пучки проводов, словно поджидая очередного йога со сверхъестественными способностями.

К экскурсии присоединился начальник Гора Т. К. Бера, невысокий и крепкий мужчина. По его словам, сотрудники ашрама уже несколько десятилетий пытались найти подтверждение тому, что сиддхи существуют, но, увы, не обнаружили ни одного, как ни старались.

«Люди говорят, что йога – это черная магия, – заметил Бера. – Но мы пока сделали лишь одно открытие: йоги способны существовать в условиях сильно замедленного метаболизма. Это все, что мы обнаружили. И это не магия».

Мир «популярной йоги» никак не прокомментировал эксперимент с демистификацией живых захоронений, однако продолжил избавляться от старых ассоциаций с магией и эротизмом. Эта тенденция достигла пика с приходом Айенгара.

Его «Прояснение йоги» (1965) вскоре стало прикладной библией хатха-йоги. Книга разошлась по всему миру тиражом более миллиона экземпляров, подтвердив экспортный потенциал йоговской практики. В предисловии Айенгар насмехался над доверчивыми простаками, которые спрашивали его, может ли он «пить кислоту, жевать стекло, проходить сквозь огонь, становиться невидимым и выполнять прочие магические трюки». Свою цель он обрисовывал совсем другой: представить йогу «в свете современной эпохи».

Айенгар не упоминал ни слова о Гуне, Багчи, провальном эксперименте с участием своего гуру Кришнамачарьи или обучении у своего научного руководителя Гокхале. Он просто снабдил свою книгу более точными указаниями, чем кто-либо до него.

Для каждой позы он отмечал ряд лечебно-профилактических эффектов, часто используя для этого медицинские термины. Возьмем, к примеру, позу саранчи, или шалабхасану. При выполнении этой позы практикующий лежит на животе и поднимает голову, грудь и ноги как можно выше. Айенгар утверждал, что эта асана «облегчает боли в крестцовом и поясничном отделе позвоночника», благотворно воздействует на «мочевой пузырь и предстательную железу».

Также он нахваливал достоинства стойки на голове. По его словам, при переворачивании тела «обеспечивается приток здоровой, чистой крови к клеткам мозга», «снабжаются кровью гипофиз и шишковидная железа». При этом Айенгар не упоминал о научных исследованиях или клинических испытаниях, подтверждающих его слова, не отмечал возможность эффекта плацебо. Он просто сыпал медицинскими терминами, отчего его книга начинала казаться авторитетной с научной точки зрения, при этом о досадной необходимости привести доказательства он просто «забыл». Это действительно было «прояснение йоги», только вот откуда лился этот свет – так и осталось непонятно.