Наука любви и измены - Робин Данбар Страница 17

Едва научившись строить модели чужого психологического состояния, дети осваивают механизм совмещения таких состояний – причем не только двух, чужого и собственного. К середине подросткового периода они уже настолько оттачивают мыслительные навыки, что запросто могут синхронно оперировать четырьмя чужими психологическими состояниями, а поскольку одновременно учитывается и собственное представление о них, в сумме как раз и получаются те самые пять порядков мышления, присущие нормальному взрослому человеку. Впрочем, тут, как и везде, наблюдаются значительные индивидуальные расхождения. Хотя средний показатель – пять порядков, у некоторых людей он составляет от трех до четырех (нижний предел), а у некоторых других – шесть или даже семь (верхний предел). Такие расхождения связаны отчасти с различиями в базовых познавательных способностях вроде способности мыслить в причинно-следственных категориях, запоминать факты и соотносить их между собой, делать выводы по аналогии и так далее, а отчасти – с разными языковыми способностями. Я считаю язык важнейшим средством, обеспечивающим правильное психологическое моделирование высшего порядка, но не потому, что он сам создает эти модели, а потому, что его грамматическое устройство помогает нам понимать и отслеживать запутанные причинно-следственные связи.

Мне и моим коллегам – Пенни Льюис, Нилу Робертсу и Джоанне Пауэлл – удалось доказать, что индивидуальные различия в мыслительных способностях у здоровых взрослых людей напрямую соотносятся с количеством серого вещества в тех отделах коры головного мозга, которые неизменно фигурируют в нейровизуализационных исследованиях. Участки, о которых идет речь, расположены в двух концах височной доли коры, а также в лобных долях точно над глазами. Нам удалось продемонстрировать существование количественного соотношения между размером этих участков мозга и умением индивида выстраивать модели чужих психологических состояний. У людей, которым под силу моделирование шестого порядка (Я полагаю, что ты думаешь, что мне интересно, стараешься ли ты убедить меня в том, что тебе хотелось бы [того-то и того-то]), количество серого вещества в упомянутых зонах коры больше, чем у тех, кто способен оперировать только четырьмя порядками (Я полагаю, что ты думаешь, что мне интересно, хочешь ли ты [того-то и того-то]).

Что еще важнее, мы выяснили, что эти показатели напрямую связаны еще и с широтой социального круга исследуемых. В частности, оба поведенческих параметра (способность «читать чужие мысли» и широта социального круга) соотносились с размерами одной и той же части лобной доли – орбитофронтальной коры головного мозга, расположенной над и за глазами. Поскольку мозг развивался, разрастаясь вперед, ко лбу, именно эти участки, расположенные над глазами, непомерно увеличились в ходе человеческой эволюции, и это позволило нам существовать внутри все более многочисленных социальных групп. Именно резкое увеличение передней части нашего мозга привело к формированию у нас высокого, выпуклого лба. Для сравнения достаточно взглянуть на лбы любых человекообразных обезьян – или, если уж на то пошло, на воссозданные изображения наших ископаемых предков (включая наших пресловутых «кузенов» – неандертальцев). Высокий лоб понадобился как вместилище больших лобных долей – тех самых, из-за утраты которых у Финеаса Гейджа появилось множество неприятностей и трудностей в общении.

В 2004 году Андреас Бартельс и Семир Зеки провели такой опыт: они отобрали семнадцать человек, утверждавших, что страстно влюблены, и сделали им энцефалографию, когда те рассматривали фотографии своих любимых и – в качестве контрольного задания – фотографии друзей своего же пола и возраста. Фото друзей служили своего рода точкой отсчета, позволяя «отсеять» реакцию мозга на «просто знакомых». Бартельс и Зеки выяснили, что при взгляде на изображение любимого человека наблюдается повышенная активность в нескольких участках мозга, которые по-разному связаны с эмоциями и оценкой эмоциональных состояний (это область стриатума, или полосатого тела в среднем мозге, островковая доля и части лимбической коры), тогда как некоторые участки префронтальной и височной коры, а также зоны вблизи миндалин, напротив, демонстрировали пониженную активность.

Полосатое тело обычно активизируется в обстоятельствах, связанных с вознаграждением (это и реакция на пищу и питье, и на получение денежного вознаграждения), что обычно объяснялось выработкой дофамина (который, как мы говорили в предыдущей главе, связан с вознаграждением и с положительными эмоциями при виде изображений любимых людей). Снижение активности мозжечковых миндалин и зон вокруг них – любопытное явление, потому что именно эти зоны, похоже, связаны со страхом, печалью и агрессией. То есть, судя по всему, вид любимого человека снижает уровень негативных эмоций, какие случайно мог испытывать в тот момент участник эксперимента, и, напротив, усиливает положительные. Интересно, что нейровизуализация, проводившаяся в моменты сексуального возбуждения, тоже показывала активизацию вблизи лимбической коры, в островке и в хвостатом ядре. Все эти зоны мозга проявляют активность и в связи с влюбленностью, а значит, романтическая любовь и сексуальное влечение не столь уж далеки друг от друга, во всяком случае, на нейроклеточном уровне; впрочем, такой же вывод можно сделать из того, с какой скоростью романтическая влюбленность способна привести к бурному сексу. Пониженная активность в височных долях и префронтальной коре представляет особый интерес, потому что, как мы уже видели, эти участки связаны со способностью рассуждать и – в случае лобной коры – с рациональным мышлением. Так что полученные результаты явно свидетельствуют о временном ослаблении активного критического мышления, а также о том, что, вместо того чтобы моделировать психологическое состояние предмета страсти, мозг переключается на чисто эмоциональные отклики.

В другом, более позднем опыте ученые исследовали материнскую любовь: группа мам рассматривала фотографии собственных и чужих малышей. И снова, когда они рассматривали собственных малышей, активизировались островок и лимбическая зона коры, а также несколько других подкорковых зон в неостриатуме, которые активизируются и при романтической любви; и опять-таки пониженная активность наблюдалась в тех же самых участках префронтальной коры и височной доли, которые деактивируются при романтической любви. Однако на этот раз активность происходила еще и в других зонах: в орбитофронтальной и латеральной префронтальной коре, связанных с вознаграждением и логическим мышлением, а также в дополнительных зонах подкорки и среднего мозга, включая таламус, – при том что ни один из этих участков не активизируется при романтической любви. Известно, что в некоторых из тех подкорковых зон, где наблюдалась активизация, особенно густо расположены рецепторы окситоцина – гормона, который, как мы уже рассматривали во второй главе, принимает участие в установлении крепких уз между матерью и ребенком. Известно также, что эти участки мозга активизируются, когда мать слышит детский плач (причем это может быть даже плач чужого ребенка). К тому же уже доказано, что один из них – центральное серое вещество – точно связан с подавлением боли во время очень напряженных эмоциональных моментов, включая деторождение, а значит, там вполне вероятно присутствие рецепторов эндорфина. Особенно любопытно, что этот участок среднего мозга имеет прямую нервную связь с орбитофронтальной корой, которая в свою очередь участвует в реакциях на вознаграждение, а также в психологическом моделировании и социальных контактах.