Практическая мудрость - Кеннет Шарп Страница 17

Без подобной импровизации судья Форер была бы вынуждена в случае с Майклом придерживаться общих директив для определения меры наказания. Делает ли игрушечный пистолет ограбление «вооруженным»? Такой вопрос, вероятно, никогда не приходил в голову судье Форер, пока она не столкнулась с этим делом. Является ли сокрытие части истины ложью? У доктора Левенштейна, не имей он представления о нечеткости границ «лжи» и «истины», не оставалось бы никакого выбора, кроме как сказать своему пожилому пациенту, что у того рак.

Иллюзорная простота «подобия»

Понятия могут систематизироваться самыми разными способами, но когда мы сталкиваемся с новой вещью и спрашиваем себя, к какой категории она принадлежит, мы должны определить, достаточно ли она похожа на образец. Это верно относительно фруктов, игр и мебели, а также честности, справедливости и уважения.

Казалось бы, судить о подобии просто. На самом деле это не так. Все предметы имеют что-нибудь общее. Возьмите сливу и газонокосилку. И то и другое встречается на Земле; и то и другое весит меньше тонны; и то и другое может упасть; и то и другое стоит меньше тысячи долларов; и то и другое крупнее по размеру, чем виноградина. Разумеется, между ними множество различий. Подобны они или различны в тех свойствах, которые имеют значение в конкретном случае, зависит от того, о чем мы говорим, а также от того, с чем еще мы сравниваем то и другое.

Обычно в реальной жизни довольно очевидно, что имеет значение, а что нет. Попробуйте постричь газон с помощью сливы – и сразу поймете, что к чему. Но очевидность зависит от наших знаний и опыта, а также от контекста и цели категоризации.

Представьте себе учителя третьего класса, который хочет обращаться с учениками «одинаково справедливо». Подразумевает ли это, что все дети совершенно одинаковы? Даже если вы считаете, что так и есть, вы должны определить, что значит «одинаковы». Означает ли это, что следует говорить всем одни и те же слова одним и тем же тоном? Нет. Это прежде всего означает, что каждый из них должен почувствовать: справедливо относятся именно к нему. То есть все-таки к каждому – по-своему? Но как этого достичь?

Или, положим, вы считаете, что правильно будет одинаково относиться не к детям, а к ситуациям. Опять-таки, поскольку все случаи в чем-то подобны, а в чем-то различны, одинаково можно относиться только к тем случаям, которые «подходят» под ваше отношение. Но как разобраться, какие подходят? Различие в уровне достижений учеников в классе важно для одних целей и совершенно неважно для других (например, все дети имеют право на уважение, но это не означает, что с ними надо говорить одинаковыми словами). Наша способность распознавать сходство и различие помогает нам разобраться, какие способы годятся. Если бы разум не был организован подобным образом, мудрость была бы невозможна.

Рассмотрим правду и ложь. Д-р Левенштейн говорит неправду. Но чтобы решить, следует ли сказать неправду, как именно ее сказать и какую именно, он сначала должен понять, что считать правдой, а что – ложью и к какой категории относится то, что он делает. Решающей является его способность распознавать классическую ложь («образец» лжи) и видеть сходство и различия между разными видами лжи. Посмотрим на примерах, что можно считать «ложью» или «правдой».

– Мне нужно рассортировать миллион статей!

– Средняя продолжительность жизни в этих условиях составляет два года, но статистика ничего не говорит об отдельных случаях.

– Вы отлично смотритесь в этом платье!

– Вы прекрасно поработали на этом занятии.

– Два предмета, брошенные с одной и той же высоты, упадут на землю в одно и то же время.

– У меня не было секса с этой женщиной.

Какие из вышеприведенных высказываний ложны?

Первое высказывание – явное преувеличение. Намерение говорящего – сообщить, что работы много. Является ли преувеличение ложью?

Второе высказывание искажает действительность. Статистика может сказать нечто об отдельных случаях. Если средняя продолжительность жизни с вашим заболеванием составляет 15 лет, вы выйдете из кабинета врача с лучшим настроением, чем если бы она составляла 15 месяцев. То, что врач пытался сделать, приведя данную цифру, – это сообщить вам две вещи: во-первых, средняя продолжительность жизни не определяет вашу личную судьбу, возможны различные отклонения. Во-вторых, вам рано сдаваться. Но разве это ложь?

Третье высказывание, если на самом деле вы считаете, что ваша подруга не так уж хорошо выглядит в своем платье, является неправдой, поскольку противоречит тому, что вы на самом деле думаете, и предназначено, чтобы обмануть ее. Но оно не предназначено для нанесения вреда – напротив, призвано помочь и успокоить. Считать ли эту «ложь во благо» все-таки ложью? Распространяется ли моральное правило «всегда говорить правду» на такую ложь?

В четвертом высказывании учитель скрывает часть истины: на самом деле он думает, что работа прекрасна конкретно для вас, довольно посредственного ученика, который весь семестр не мог выйти на приличный уровень. Является ли ложью сокрытие части истины?

А что касается гравитации – является ли ложью упрощение? Как объяснить четвероклассникам, от каких факторов зависит скорость падения предметов на землю? Если упрощение является ложью, то каждый педагог, учитывающий уровень развития учеников, только и делает, что лжет.

Наконец, в шестом утверждении мы сталкиваемся с классической ложью (хотя даже здесь все зависит от того, как вы определяете «секс»). Кто-то, преступивший черту, пытается солгать, и не ради другого, а ради спасения собственной репутации.

Вот что мы в результате хотим подчеркнуть: ложь бывает разная, и если мы попытаемся сформулировать для нее строгое определение (столь же строгое и формальное, как определение прямоугольника, с указанием необходимых и достаточных условий), отсутствие нюансов и чувствительности к контексту сделает это определение практически бесполезным. Оно не поможет нам оценить моральный и нравственный уровень чьих-либо поступков и не подскажет, как поступить нам самим. Мы нуждаемся не в черно-белом определении лжи и истины. Нам нужна естественная категория, где в центре расположены наиболее яркие примеры, а на периферии – менее яркие и наглядные; где не существует непроходимых границ между ложью, неполной истиной, преувеличением, упрощением, беззлобными искажениями смысла, шутками и просто-напросто ошибками. «Ложь» как естественная категория служит нам хорошо. «Ложь» как строгая формальная категория не работает вообще.

Наша способность классифицировать обычные предметы и действия («фрукты», «игры»), распределяя их по категориям, отражающим нюансы и меняющимся в зависимости от опыта и целей, – это не что иное, как разновидность умения, необходимого для категоризации понятий, связанных с моралью и нравственностью («справедливость», «ложь» и др.). И поскольку у нас есть такая способность, мы готовы к освоению практической мудрости. Перед нами открывается возможность глубоких и мудрых суждений. Возможность – но не гарантия. Реальная форма и содержание отдельных категорий формируются опытом, и люди, обладающие искаженным опытом, могут создать ошибочные категории и принять решения, которые окажутся весьма неразумными.