Безумие! Не тех лечим. Занимательная книга о психотерапии - Манфред Лютц Страница 16

Сегодня психоанализ – это, конечно, ветеран психотерапии. Он должен был долго бороться за признание, и ностальгическое воспоминание об этом боевом времени еще и сегодня отличает некоторых старых психоаналитических вояк. Зигмунд Фрейд, изобретатель психоанализа, соблазнил своих современников очаровательной теорией. Во времена абсурдных вывертов буржуазного общества, враждебного всему плотскому, под хрупкой добропорядочной поверхностью которого кипели обсессивные ^[8] сексуальные фантазии, странные психические феномены он объяснил тайным действием бессознательного. Тем самым он пытался справиться, прежде всего, с очень распространенным тогда истерическим состоянием экзальтированных дам. Новый метод познакомил всех с вездесущим миром инстинктов и дал возможность более или менее удачного обращения с ним. Конструкции Фрейда, которые исходили из ранней эротической коллизии ребенка в отношениях с отцом и матерью, выглядели научно и даже естественнонаучно. Вместе с тем, они вполне отвечали тенденциям времени и одновременно способствовали тому, чтобы успешно встряхнуть зажатое общество. Но они еще не были естествознанием и даже не были наукой в строгом смысле слова. Известен упрек Юргена Хабермаса в «сциентистском ^[9] подходе психоанализа». В своих истоках психоанализ походил скорее на идеологию или на традиции религиозных общин. Фрейд раздавал кольца своим самым близким и самым важным адептам, как когда-то раздавали епископские кольца, он «отлучил от церкви» своего первого ученика К. Г. Юнга, а тексты «учителя» иногда еще и сегодня почитаются как святые послания. Сам Фрейд применял психоанализ не только к пациентам, он сделал из него увлекательное учение о Боге и мире. Все это нередко приводит не очень просвещенных приверженцев психоанализа к пониманию психоаналитических интерпретаций как истин в последней инстанции. Но они не истина.

Хотя сам Фрейд, скорее всего, объявил бы душевные процессы нейрологическими, то есть, физическими, на практике он представил более или менее убедительные примеры того, как при определенных предпосылках можно оказать лечебное воздействие на пациентов с помощью беседы. Сны и свободные ассоциации пациента, находящегося на психоаналитической кушетке, выплескивают бессознательные элементы в сознательную речь, и тогда аналитик объясняет их. При этом важную роль играет не только ассоциация между наблюдаемыми сегодня феноменами и нерешенными конфликтами раннего детства, но также и динамичное развитие общения между пациентом и терапевтом. Полученное в диалоге с аналитиком более глубокое знакомство пациента со своей симптоматикой является решающим фактором лечения. На этой основе базируются также и другие психоаналитические или глубокие психологические методы: естественно, аналитическая психология К. Г. Юнга, индивидуальная психология Альфреда Адлера, в какой-то степени и гуманистические методы терапии, например, гештальт-терапия Фрица Пирлса, психодрама по Морено и некоторые другие. Все эти методы, тем не менее, не представляют истины. Они, как и другие терапевтические методы, только более или менее полезны.

Когда выявилось, что эффективность психоанализа менее подтверждена, чем другие методы, это стало потрясением. Однако, классическим психоаналитикам идеологического сорта это не мешало и в дальнейшем, так как «истина», естественно, не опровергается недостаточной эффективностью. Все же наиболее умные сторонники подобного подхода осознали опасность, угрожающую психоанализу с этой стороны. Они пересмотрели старые научно-теоретические проблемы и представили психоанализ по-новому, в качестве гуманитарной науки, начав с исследования эффективности. Хотя они и сталкивались с противоречиями, но всегда, иногда весьма трогательным образом, сохраняли связь с отцом-основателем – Фрейдом. Блистательный аналитик Отто Кернберг, с иронией молитвенно поднимает руки к небу: «Святой Зигмунд, прости меня!» Однако, не каждый так независим. Решающей проблемой оставалась концентрация на прошлом и, в частности, на детстве пациента. По тому, насколько умело аналитики обращаются с этим аспектом, можно отличить хороших специалистов от плохих. Жесткая привязка нынешних нарушений к событиям прошлого как к якорю может, в худшем случае, психологически внушить пациенту, что нарушение неисправимо, так как человек по определению никогда не сможет освободиться от своего прошлого. И если нынешнее нарушение обусловлено прошлым, от которого нельзя освободиться, как тогда можно освободиться от нарушения? Концентрация на прошлом и на недостатках пациента может при неумелом использовании вызвать даже то, что назвали «психотерапевтическим дефектом»: психическое заболевание, спровоцированное психотерапией.

Однажды ко мне обратился один успешный человек, работавший в масс-медиа. Он как раз угодил на такое лечение. После несколько недель раздумий, нет ли у него каких-либо заскоков, этот максимально уверенный в себе мужчина пришел в полное смущение, так как псевдоавторитет, адепт таинственного учения психиатров, настоятельно рекомендовал ему, чтобы он критически рассмотрел свой собственный психический пупок. Как и следовало ожидать, дела у него пошли довольно плохо. Теперь терапия должна была состоять в том, чтобы другой психотерапевтический авторитет снова направил прожектор внимания на наличествующие в достаточной степени способности и силы этой жертвы психотерапии. В самое короткое время пациент больше не был пациентом, а снова стал самим собой.