Детский психоанализ - Мелани Кляйн Страница 16

Ни одного анализа не завершила я с ощущением, что эта способность стала сверх меры ослабленной. Напротив, в большинстве случаев, какие мне вообще известны, в конце анализа мне бы хотелось, чтобы чересчур мощная власть Супер-Эго могла быть еще уменьшена.

Анна Фрейд совершенно справедливо подчеркивает, что если мы обеспечиваем позитивный трансфер, дети помогают нам, сотрудничают с нами и готовы пойти на любое самопожертвование. Для меня это служит доказательством, что по сравнению с суровостью Супер-Эго, потребность ребенка в любви — это движущая сила, настолько же, если не более мощная, как его стремление соответствовать культурным требованиям, несмотря на то, что благодаря психоанализу его способность любить полностью освобождается.

Мы не вправе забывать, что требования, предъявляемые реальностью к Эго взрослого человека гораздо более тягостные, нежели те, менее давящие, которым должен противостоять ребенок.

Конечно же, если ребенок вынужден сосуществовать с неспособными к пониманию, невротическими личностями, или с кем-то, кто может повредить ему тем или иным способом, остается доля вероятности, что мы не сможем избавить его от невроза полностью или что под влиянием окружающих невроз будет пробужден заново. Мой опыт, тем не менее, показывает, что даже в таких случаях наше вмешательство способно смягчить конфликты и улучшить развитие ребенка. Более того, даже проявившись вновь, невроз, как правило, бывает менее тяжелым и гораздо легче поддается излечению. Анна Фрейд опасается, что если проанализированный ребенок останется во враждебном анализу окружении, он начнет противостоять объектам любви, от которых он отделился, и, как следствие, станет легкой добычей конфликтов. Но как раз именно в этом ключе, как мне кажется, теоретические предположения опровергаются практикой. Я обнаружила, что даже в похожих случаях анализ делает ребенка способным лучше адаптироваться и, соответственно, лучше справляться с влиянием неблагоприятного окружения и меньше страдать, чем до прохождения анализа.

Кроме того, я неоднократно показывала, что когда невроз ребенка разрушен, он воспринимается как менее утомительный и теми, кто окружает его, сам является невротиком или не слишком разбирается в том, что происходит; именно таким образом психоанализ может повлечь за собой благотворное воздействие на их отношения.

За восемь лет я проанализировала огромное количество детей и получала постоянные подтверждения своим открытиям по этому принципиально важному и определяющему вопросу детского психоанализа. Я бы резюмировала их, сказав, что угрозы, которой так опасается Анна Фрейд, а именно, — испортить отношения ребенка к родителям из-за анализа его негативных чувств к ним, просто не существует ни при каких обстоятельствах. Наоборот, в результате происходит совершенно противоположное описанной ситуации. Обычно, все идет один в один как в психоанализе взрослых: анализ эдипальной ситуации освобождает негативные переживания ребенка по отношению к родителям, братьям и сестрам, но наряду с этим помогает частично устранить их и, таким образом, позволяет значительно усилиться позитивным тенденциям. Именно анализ самых ранних стадий психического развития, который проливает свет на ненависть и чувство вины, порожденные оральной фрустрацией младенческого периода, фрустрациями раннего детства и периода приучения к чистоплотности, а также связанными с эдипальным конфликтом. Благодаря такому анализу и разъяснению происходит освобождение ребенка. Окончательный результат этого воздействия — улучшение и углубление отношений с теми, кто его окружает, а отнюдь не отделение, в смысле отдаления. С детьми, достигшими пубертатного возраста, происходят аналогичные перемены, которые влекут за собой чрезвычайно важные последствия в виде проявления способности к отделению себя и переносу, необходимых на этой фазе развития и, соответственно, многократно усиленных благодаря анализу. До сегодняшнего дня, члены семьи пациентов никогда не высказывали при мне жалоб, если анализ был завершен, и даже пока он все еще продолжался, на ухудшение отношений ребенка с окружающими. Это особенно важно, когда мы переходим к амбивалентности подобных отношений. Наоборот, нередко меня заверяли, что ребенок стал намного более общительным и дружелюбным. По большому счету, я оказываю родителям, впрочем, также и ребенку, немалую услугу, заметно улучшая их взаимоотношения.

Вне всякого сомнения, весьма желательно и полезно, чтобы родители поддерживали нашу работу, как в то время, пока она продолжается, так и по завершению анализа. Я должна признать, что в действительности подобные примеры встречаются существенно реже и представляют собой идеальный случай, на который мы не можем полагаться, как на основу нашей методики. Однако, Анна Фрейд настаивает: «Не только в случае явного заболевания мы решаем провести анализ ребенка. Место детского психоанализа — это, прежде всего, околоаналитические круги. В настоящее время мы обязаны ограничить его применение только к детям, чьи родители сами проводят психоанализ, были проанализированы или явно демонстрируют доверие и уважение к психоанализу». Я бы возразила, что наша задача — установить как можно более четкое различие между сознательным и бессознательным отношением родителей. Я много раз заявляла и не устаю повторять, что условия, обозначенные Анной Фрейд, не обеспечивают нам поддержку их бессознательного. Родители могут быть теоретически совершенно убеждены в необходимости нашего вмешательства и сознательно всеми силами стремятся нам помочь, но вместе с тем по неосознаваемым причинам мешают нашей работе в течение всего анализа. С другой стороны, я, зачастую, убеждалась, что те, кто внешне демонстрируют полное равнодушие к психоанализу — например, это были иногда обыкновенные гувернантки, которые проникались ко мне глубочайшим доверием, — оказывают нам огромную поддержку благодаря подсознательно благожелательному отношению. Тем не менее, если опираться на собственный опыт, приходится признать, что детский психоаналитик нередко сталкивается с известной долей враждебности и ревности со стороны нянечек, гувернанток и даже матерей, и что нужно стараться продолжать анализ несмотря на и даже вопреки этим чувствам. На первый взгляд это кажется невозможным и сопряженным с очевидными трудностями, весьма специфичными именно для детского психоанализа. Однако, в большинстве случаев я обнаруживала, что непреодолимым препятствием они не становятся. Я абсолютно уверена, что мы совсем не обязаны «разделять вместе с родителями любовь или ненависть ребенка», напротив, мы должны использовать позитивный или негативный трансфер таким образом, чтобы обеспечить возможность установить подлинно аналитическую ситуацию и опираться на нее. Мы будем изумлены возможностью наблюдать, что даже самые маленькие дети могут прекрасно понять нас и даже помогать нам, настойчиво запрашивая нашу помощь. Также, нельзя не отметить, что мы можем включить в сферу анализа сопротивление, оказываемое их окружением.

Чем дальше, тем больше мой опыт раскрепощал меня, позволяя чувствовать себя в работе все более свободной от окружения ребенка, насколько то вообще было возможно. Конечно, в отдельных случаях бывало, что ценность сведений, почерпнутых из этого источника об изменениях, произошедших с ребенком, или по поводу реальной ситуации, в которой он находится, заставляет нас в обязательном порядке прибегнуть к этой помощи. Не стану утверждать, что анализ ни разу не был провален из-за помех, вызванных окружением маленького пациента, выскажу только следующую мысль: поскольку именно родители направляют детей на психоанализ, я не вижу, как их плохое понимание и неблагоприятное отношение могло бы помешать нам довести этот анализ до благополучного завершения.