Гипноз. Внушение. Телепатия - Владимир Бехтерев Страница 16

Таким образом, внушение сводится к непосредственному прививанию тех или других психических состояний от одного лица к другому, прививанию, происходящему без участия воли воспринимающего лица и нередко даже без ясного с его стороны сознания.

Очевидно, что уже в этом определении содержится существенное отличие внушения как способа психического воздействия одного лица на другое от убеждения, производимого всегда не иначе как при посредстве логического мышления и с участием личного сознания.

В числе способов психического воздействия одних лиц на другие, кроме убеждения и внушения, мы можем различать еще приказание или пример, но несомненно, что в известной мере и приказание, и пример действуют совершенно подобно внушению и даже не могут быть от него отличаемы; в остальном же как приказание, так и пример, действуя на разум человека, могут быть вполне уподоблены логическому убеждению. Так, команда есть, бесспорно, приказание, а кто не знает, что команда действует не только силой страха за непослушание, но и путем внушения или прививания известной идеи. С другой стороны, и пример, помимо своего влияния на разум путем убеждения в полезности того или другого, может еще действовать наподобие психической заразы, иначе говоря, путем внушения, как совершенно невольное и безотчетное подражание.

Кто не знает заразительного действия публичных казней; кому, наконец, не известно заразительное влияние самоубийства?

Итак, необходимо иметь в виду, что вопреки словесному убеждению, обыкновенно действующему на другое лицо силой своей логики и непреложными доказательствами, внушение действует путем непосредственного прививания психических состояний, т. е. идей, чувствований и ощущений, не требуя вообще никаких доказательств и не нуждаясь в логике.

Одним словом, внушение действует прямо и непосредственно на психическую сферу другого лица путем увлекательной и взволнованной речи, путем уговора, жестов и мимики.

Легко видеть отсюда, что пути для передачи психических состояний с помощью внушения гораздо более многочисленны и разнообразны, нежели пути для передачи мыслей путем убеждения.

Вот почему внушение в общем представляет собою гораздо более распространенный и нередко более могущественный фактор, нежели убеждение.

Последнее может действовать только на лиц, обладающих здравой и сильной логикой, тогда как внушение действует не только на лиц с сильной и здравой логикой, но еще в большей мере на лиц, обладающих недостаточной логикой, как, например, детей и простолюдинов.

Несомненно поэтому, что внушение, или прививание психических состояний, играет особо видную роль в нашем воспитании, по крайней мере до тех пор, пока логический аппарат ребенка не достигнет известной степени своего развития, позволяющего ему усваивать логические выводы не менее, нежели готовые продукты умственной работы других, передаваемые с помощью так называемого внушения, или психической прививки.

Равным образом и в простом классе населения внушение, или прививка идей, играет гораздо более видную роль, нежели логическое убеждение.

Всякий обращавшийся с народом знает это хорошо по собственному опыту и знает цену логических убеждений, которые если и имеют иногда успех, то лишь временный, тогда как внушение или приказание здесь почти всегда действуют верно.

Влияние команды в войсках сводится также не к убеждению, а к внушению и приказанию, которые действуют сильнее всякого убеждения. Но и на интеллигентных лиц, обладающих вполне развитой логикой, внушение действует вряд ли менее сильно, нежели на детей и простолюдинов.

Хотя всё вышеуказанное достаточно точно определяет самый предмет, тем не менее нельзя не упомянуть, что о действии внушения и о распространении психической инфекции, или заразы, мы не могли составить себе ясного представления до тех пор, пока не были нами ближе выяснены условия, необходимые для осуществления внушения и распространения психической заразы.

Эти условия мы получили возможность выяснить лишь в позднейшее время вместе с развитием учения об искусственном, или намеренном, внушении. Как о распространении физического заражения еще так недавно господствовали самые смутные представления до тех пор, пока не явилась возможность производить чистые культуры микробов и с помощью них производить искусственные прививки болезней, так точно и в вопросе о внушении и психической заразе существовало множество самых сбивчивых и неясных представлений до тех пор, пока не явилась возможность ближе изучить условия искусственного прививания тех или других психических состояний с помощью намеренного внушения.

Опыт показывает, что такое намеренное прививание тех или других психических состояний удается лучше всего в особом состоянии сознания, которое мы называем гипнозом и которое, на мой взгляд, есть не что иное, как искусственно вызванное видоизменение нормального сна.

Как известно, в гипнозе легко удаются самые разнородные внушения. Ввиду этого гипноз представляет для нас глубокий интерес не с одной только практической стороны, но и в отношении изучения вопроса о наиболее благоприятных условиях внушения. Чем, в самом деле, объясняется то обстоятельство, что в гипнозе хорошо удаются внушения? Можно думать, что гипноз как состояние близкое или родственное нормальному сну сам по себе уже составляет благоприятное условие для внушения. Но опыт показывает нам, что не всегда степень внушаемости идет рука об руку с глубиною сна. Есть очень глубокие степени гипноза, как, например, «летаргическая фаза Charcot», которые совершенно недоступны внушению. Напротив того, в других случаях уже слабые степени гипноза отличаются необычайною внушаемостью.

Известно также, что и обыкновенный сон большею частью не составляет благоприятного условия для внушения, хотя в некоторых состояниях естественного сна имеются условия, столь же благоприятные для внушения, как и в гипнозе.

Отсюда ясно, что степень внушаемости определяется не самим гипнозом или сном, а тем особым состоянием сознания или психической деятельности, которое мы имеем в гипнозе, а иногда и в естественном сне.

Эти условия, благоприятствующие внушению в гипнозе, заключаются в том, что при изменении нормального сознания, выражающемся большим или меньшим засыпанием «я» и не исключающем общения с внешним миром или по крайней мере не исключающем общения с гипнотизатором, производимые последним внушения входят в психическую сферу непосредственно и независимо от личного сознания гипнотизируемого субъекта, иначе говоря, помимо его «я». Закрепляясь в тех глубинах души, которые мы называем бессознательными и которые вернее было бы назвать скрытыми, эти внушения впоследствии входят сами собой в сферу личного сознания и, не будучи распознаны как посторонние внушения, подчиняют личное сознание в более или менее значительной мере.

По-видимому, таким образом, вся сущность гипнотических внушений заключается в том, что у загипнотизированного наступает особое состояние пассивности, в силу чего внушения и действуют на него столь подавляющим образом.

Не подлежит, однако, сомнению, что состояние пассивности представляет собою лишь одно из благоприятнейших условий для введения внушения в бессознательную сферу. Оно составляет лишь подходящую обстановку для внушения, устраняя в большей или меньшей мере вмешательство личного сознания.