Жизнь и ее суррогаты. Как формируются зависимости - Майа Шалавиц Страница 15

Далее, как заболевание, связанное с нарушением развития, зависимость возникает на одних жизненных этапах с большей вероятностью, чем на других. Действительно, тесная корреляция между ключевым периодом развития и созревания мозга и моментом появления симптомов является определяющей характеристикой заболеваний, связанных с нарушением развития. Например, шизофрения впервые манифестирует в конце второго – в начале третьего десятилетия жизни; средний возраст наступления аутизма приходится на раннее детство, а депрессия, в типичных случаях, развивается в начале четвертого десятилетия жизни.

Период максимального риска развития наркотической зависимости приходится на подростковый и юношеский возраст, потому что именно в это время происходит подготовка мозга к развитию взрослой сексуальности и представлений об ответственности. Именно в этом возрасте развиваются механизмы решения жизненных проблем, которые будут служить человеку до конца жизни. Например, риск возникновения алкоголизма у лиц, начавших пить в возрасте 14 лет и младше, составляет около 50 процентов, но у людей, начавших пить в возрасте 21 года или старше, этот показатель падает до 9 процентов. Риск быстрого развития болезненного пристрастия к марихуане, кокаину, опиатам и седуксену в два-четыре раза выше у тех, кто начинает принимать их в возрасте от 11 до 17 лет, чем у тех, кто начинает принимать их в возрасте старше 18 лет. Если вам удалось проскочить юность и не стать зависимым, то шансы стать таковым позже, конечно, не равны нулю, но значительно снижаются.

Таким образом, зависимость – это попытка решения жизненных проблем, которая становится дезадаптивной, если зависимое поведение продолжает сохраняться, невзирая на свои неблагоприятные последствия. Такое сохранение вредоносного поведения объясняется тем, что пониженная пластичность нейронных связей делает поведение весьма устойчивым в отношении к изменениям. Пластичность – это способность мозга к обучению, то есть к изменениям в ответ на впечатления жизненного опыта. Снижение пластичности означает, что поражена способность к обучению, то есть какой-то паттерн поведения заучивается один раз и практически не может измениться, так как отвечающие за поведение нейроны обладают теперь пониженной пластичностью.

Способность к такой фиксации обучения является функцией мотивационной системы головного мозга, которая призвана способствовать выживанию и размножению. Сильные влечения, порождаемые этой системой, могут быть полезны, когда они стимулируют упорство в любви, работе и исполнении родительских обязанностей. Однако сопротивление этой системы к изменениям становится помехой, когда упорство касается приема наркотиков, способного нанести человеку вред.

Более того, в отличие от обычных форм обучения, болезненное пристрастие или зависимость создает препятствие к осуществлению мозговых процессов, участвующих в принятии решений и формировании мотиваций, изменяя эмоциональную окраску возможных решений. Зависимость нарушает способы, какими мозг решает, что для него ценно, например, человеку может показаться, что кокаин важнее обучения в колледже. Такое происходит либо вследствие того, что сами наркотики вызывают соответствующие изменения в биохимии мозга и синаптических связях в нейронных сетях, либо вследствие того, что эти системы от рождения уязвимы и восприимчивы к таким нарушениям под влиянием определенных внешних сигналов, то есть в результате сочетания обоих процессов. Это очень сложная система, но ее можно понять, если проследить за цепью процессов, развертывающихся на фоне развития.

Это моя фотография, сделанная в тот день, когда я пришла на курс реабилитации, – 11 августа 1988 года. Зрачки настолько широкие от абстиненции, что мои голубые глаза кажутся черными, но из-за худобы они стали сильно запавшими. Корни отбеленных волос черные, а сами волосы висят неопрятными космами. Видны проплешины в тех местах, где я выдирала волосы, находясь под воздействием кокса. Нос выглядит так, словно меня ударили по нему кулаком, он безобразно распух по неведомой мне причине – все наркотики я тогда вводила внутривенно, а не нюхала. Я улыбаюсь, но вид у меня скованный и настороженный. Я настолько хрупка, что выгляжу старухой; глядя на эту фотографию, вы ни за что бы не подумали, что мне всего двадцать лет. Под кожей видны пучки мышц шеи и ключица. Рука покрыта длинными красными полосами – следами инъекций. Даже сейчас, двадцать шесть лет спустя, если приглядеться, то можно заметить следы тех шрамов.

Мне больно смотреть на эту фотографию и писать о ней, в особенности потому что я держу ее в коробке с другими снимками, на которых запечатлены более радостные моменты моей жизни. Для того, чтобы найти эту старую карточку, мне пришлось просмотреть фотографии, сделанные, когда я была девочкой и училась в школе. Меня не покидало безмерное удивление: как я могла дойти до такого ужасающего состояния и, самое главное, как сумела выйти из него? Где в моем теле гнездились семена будущей зависимости? Для того чтобы разобраться в этом, мне пришлось основательно порыться в истории моего развития.