Пособие по укрощению маленьких вредин. Агрессия. Упрямство. Озорство - Юлия Щербинина Страница 15

Беспредельность, безмерность, безграничность – важнейшие характеристики детского поведения. При непослушании они особенно заметны.

Вновь вернёмся к вымышленным существам, которые понуждают ребёнка выкидывать разные фортели, безобразничать, не слушаться. Получается, на взрослом просторечии этих без меры озорничающих персонажей можно назвать «беспредельщиками».

Очень важно и то, как они обращаются к детям, чтó говорят при первой встрече. Как заправские пиарщики, они беззастенчиво себя рекламируют и сулят всяческие приятности: «Лучший в мире специалист по паровым машинам – это Карлсон, который живёт на крыше»; «Кто с нами дружит, у того сразу весёлая жизнь начинается» (Капризик и Зловредик); «Вот увидишь, как будет весело» (Капризка); «Я из кожи вон лезу, чтобы тебе жилось веселее» (Тришка). Ну и как тут устоять и сразу не задружиться?

Наконец – внимание! – для детей эти чудики абсолютно реальны, «всамделишны». Они – не плод фантазии, не ошибка зрения и никакой не сон. Они хотя и виртуальные, но вполне себе настоящие. Причём не просто существующие, но вездесущие.

Теперь нарисуем общий портрет. Виртуальные компаньоны по непослушанию, во-первых, имеют особую миссию (преобразить жизнь ребёнка, сделать её более интересной и весёлой); во-вторых, наделены даром внушения и манипулирования; в-третьих, видимы лишь детям и не доступны зрению взрослых (разве только они сами захотят показаться, как, например, Карлсон).

Но если вы наберётесь смелости (или наглости) и спросите ребёнка в лоб: «А у тебя есть кто-нибудь в этом роде?» – вам скорее всего не ответят. Кто похитрее – изобразит непонимание. Более простодушный – засмущается или забоится. Чувствительный – сочтёт грубым вторжением в свой внутренний мир и обидится.

Итак, перед нами один из кодовых литературных образов для понимания природы детства. Ему принадлежит прерогатива власти над ребёнком, на него же перекладывается ответственность за грубости, капризы, озорство. «Не может быть, чтобы я была такая плохая. Это, конечно, был кто-то другой!» – абсолютно искренне восклицает девочка Джейн из сказочной повести «Мэри Поппинс».

Известны также варианты и разновидности того же персонажа. Например, вселяющееся в ребёнка злобное существо или жестокий волшебник, превращающий хорошего малыша в плохого. Первый тип часто выводится обобщённо («Злобное существо, вселившееся в Джейн, совершенно не сочувствовало Робертсону Эй») либо действует опосредованно – через магические предметы (например, осколок дьявольского зеркала превращает доброго живого мальчика в бесчувственного истукана).

Персонажи второго типа – коварные и расчётливые колдуны. Скажем, злая жаба, которая превращала воспитанных детей в скандальных и непослушных (Евгений Шварц «Новые приключения Кота в сапогах»); волшебница Ябеда-Корябеда, по чьей воле ребятишки становились хулиганами, жадинами, лентяями (Александр Семёнов «Ябеда-Корябеда»); пакостник Одноусый, желавший сделать всех детей хвастунами, ябедами, подлизами, драчунами (Радий Полонский «Тайна страны Земляники»); злодей Шито-Крыто, намеревавшийся с помощью волшебного лекарства сделать детишек лентяями и двоечниками (Лев Давыдычев «Руки вверх, или Враг номер один»).

Наиболее обобщённо – как Верховное Божество Вредности – данный персонаж выступает под названием Никто. Об этом замечательно сказано у Бориса Заходера:

Завёлся озорник у нас.Горюет вся семья.В квартире от его проказБуквально нет житья!Никто с ним, правда, не знаком,Но знают все зато,Что виноват всегда во всёмЛишь он один – НИКТО!

Как известно, настоящие имена богов знают только «посвящённые» – жрецы, маги, шаманы. Та к и здесь: лишь дети знают, как зовут Главного Вредину, а во взрослом языке для него не имеется подходящих и точных слов, есть лишь самое абстрактное ^[28]. Оттого он и неуловим, оттого и справляться с ним так тяжко.

Да уж, с помощью виртуального компаньона детишки мастерски нами управляют и помыкают! Действуя через «посредника» да ещё и через «подставное лицо», они укрываются от прямого огня критики и врачуют обиды, наносимые руганью и упрёками взрослых. А заодно и втихую глумятся над нашей наивностью, и разоблачают наши воспитательные уловки.

Блистательная иллюстрация – рассказ Джерома Сэлинджера «Uncle Wiggily in Connecticut» (в русском переводе «Лапа-растяпа»). Маленькая девочка придумала себе воображаемого друга Джимми Джиммирино, который вместе с ней ест, моется, спит на её кровати. Она даже ложится на самый краешек, чтобы его случайно не толкнуть. С помощью Джимми можно замечательно манипулировать мамой и добиваться желаемого.

«– Мама, можно поиграть во дворе? – спросила Рамона.

Элоиза покосилась на неё:

– Ты же только что пришла.

– Джимми хочет туда.

– Это ещё зачем?

– Саблю забыл.

– О чёрт, опять Джимми, опять эти дурацкие выдумки. Ладно. Ступай…»

Однажды Джимми «попадает под машину» – и его место занимает очередной виртуальный друг, Микки Микеранно…

Кроме того, детские уловки и ухищрения нередко строятся на манипуляциях самим языком. Излюбленный приёмчик – буквальный перевод речи взрослых.

«…Папа вывел Васю на улицу и сказал:

– Не стыдно тебе? Ведёшь себя, как поросёнок.

– Хрю-хрю, – весело ответил Вася. – Хрю-хрю.

Прохожие смеются. Папа сердится: неприятно ему, что его сына за поросёнка принимают.

А Вася знай себе хрюкает…»

(Лев Давыдычев «Капризный Вася и послушный пёс Атос»)

Причём если совсем крохи, как двухлетний Вася, действуют ещё не вполне осознанно, то детки постарше развлекаются намеренно, а порой даже извлекают какие-то выгоды и одерживают победы. Иногда тот же приём блистательно разоблачает беспомощность нотаций и абстрактных нравоучений.

«… – А чего он первый лезет? – насупившись сказала Агата.

– Кто там к тебе лезет? – покачала головой бабушка.

– Алька. Чего он меня Агатой-не-Кристи дразнит?

– Ну и что? Пускай себе дразнит. А ты бы повернулась и ушла.

– Я и так повернулась и ушла. Я вообще не люблю, когда из носа кровь течёт, – сказала Агата.

– У тебя из носа кровь текла? – заволновалась бабушка.