Человек в поисках себя - Ролло Мэй Страница 15

Чрезмерен мир для нас: приход-расходВпустую наши расточает силы.Природе мы и чужды, и немилы:Сердец опустошили мы оплот.Грудь океана лунный свет зальет;Взовьются ветры с ревом, легкокрылы(Сейчас бутоны никнут их, унылы) —Что толку? В нас – сплошной разлад, разброд.Ничем нас не пронять. О Боже, мнеЯзыческой религии забытойС младенчества служить бы! По веснеПростор зеленый был бы мне защитой;Мне б чудился Протей в морской волнеИ дул при мне Тритон в свой рог извитый ^[29].

Такие мифологические существа, как Протей и Тритон, вряд ли возникли в творчестве Вордсворта только как плод поэтического воображения. Эти фигуры олицетворяют собой силы природы. Протей – бог, постоянно меняющий форму, – является символом моря, беспрестанно изменяющего свои движения и цвет. Тритон – бог, чей рог сделан из морской раковины, и его музыка – это гул, который слышен в больших раковинах, если приложить их к уху. Протей и Тритон – непосредственные примеры того, что мы потеряли, а именно способность ощущать себя и свои настроения в природе, относиться к природе как к обширной грани нашего собственного опыта.

Дихотомия Декарта дала современному человеку философскую базу для того, чтобы избавиться от веры в ведьм, что в значительной степени повлияло на фактическое преодоление чародейства в XVIII веке. Любой мог бы согласиться, что это – важное достижение. Но вместе с этим мы избавились от веры в фей, эльфов, троллей и других волшебных существ, населяющих леса и землю. В общем, это тоже считалось достижением, поскольку помогло очистить человеческое сознание от «предрассудков» и «магии». Но я уверен, что это была ошибка. Фактически, избавившись от фей, эльфов и их соплеменников, мы на самом деле обеднили свои жизни, а обеднение – не лучший способ очистить человеческое сознание от предрассудков. Есть рациональное зерно в старой притче о человеке, который прогнал из своего жилища злого духа. Но дух, прознав, что дом свободен и чист, вернулся снова, да еще привел с собой других семерых злых духов. Таким образом, положение этого человека стало хуже, чем было изначально. Ведь именно пустые и «свободные» люди охочи до новых и еще более деструктивных суеверий нашего времени: веры в тоталитарную мифологию, энграммы, конец света. Наш мир стал свободным от иллюзий. А это означает утрату нашей связи не только с природой, но и с самими собой.

Как человеческие существа, мы глубоко связаны с природой, но не только потому, что фактически состоим из тех же химических элементов, что и воздух, земля, трава. Мы соотносимся с нею в миллионе других аспектов, проявляющихся в жизни: ритмичная смена времен года или дня и ночи, например, отражается в наших телах голодом и насыщением, сном и бодрствованием, сексуальным влечением и удовлетворением и еще многими способами. Протей может быть воплощением изменчивости моря, поскольку он символизирует то, что у нас с морем общего, – изменение настроения, многоликость, своенравие и приспособляемость. В этом отношении, когда мы устанавливаем связь с природой, то всего лишь возвращаем свои корни в их родную почву.

Но, с другой стороны, человек весьма отличается от остальной природы. У него есть осознание себя. Его чувство личностной идентичности отличает его от остального живого и неживого мира. Но к личностной идентичности человека природа относится с полным безразличием. И этот важный аспект в наших отношениях с природой ставит во главу угла основную тему данной книги – человеку необходимо осознавать себя. Каждый должен быть способен заявить о своем «я», несмотря на обезличенность природы, и заполнить ее безмолвие своей внутренней «живостью».

Чтобы полностью соотносить себя с природой и не быть поглощенным ею, нужно иметь сильное «я», то есть стойкое ощущение личностной идентичности. Ибо в безмолвии и неорганических проявлениях природы действительно таится немалая угроза. Если стоишь, например, на уступе утеса и смотришь на волны, бьющиеся о берег, и в полной мере осознаёшь, что у моря никогда «нет слез для ран других и не заботит его, что думают другие», что жизнь твоя может исчезнуть незаметно для грандиозного, непрекращающегося химического процесса сотворения мира, то чувствуешь угрозу. Если предаться созерцанию далеких горных вершин, проникнуться их величием и бездной и в то же время четко понимать, что гора «никогда не была другом и не обещала того, что дать не могла», что при падении с такой горы у ее каменного подножия от человека останутся лишь мелкие кусочки, а его исчезновение как личности не оставит на этих гранитных отрогах ни малейшей царапины, то становится страшно. Это и есть широко известный страх «ничтожности», «небытия», который мы испытываем при полном отказе от связи с неорганическими проявлениями природы. А напоминание себе, что «всё есть прах и во прах возвращается», дает слабое утешение.