Продано! Искусство и деньги - Пирошка Досси Страница 14

Новизна – это натуральнейший из наркотиков. У всех млекопитающих – в том числе и у нас, людей – встреча с чем-то новым и неизвестным, следовательно, потенциально опасным, ведет к повышению уровня адреналина. Как и с любым наркотиком, здесь существует опасность зависимости. Точно так же, как ослабевает действие дозы, улетучивается восторг от нового приобретения. Эта неутолимая потребность нового – еще одна движущая сила, общая для коллекционирования и современного потребления. Большинство коллекционеров испытывают по отношению к новоприобретенному произведению искусства сильнейшие эмоции. Новый трофей занимает самое почетное место в коллекции. «Новое произведение всегда любимое, – говорит коллекционер Ингвильд Гётц, – и я искренне его обожаю». Этого любимца она хочет иметь рядом, созерцать, ощущать его кожей. Она помещает его в кабинете, в непосредственной близости от себя. Встреча с новым – это начало исследовательской экспедиции, которая может вылиться в самообновление души и чувств. Но когда путешествие подходит к концу, рассеиваются чары, присущие любому началу. Что может быть естественней, чем пуститься на поиски нового любимца?

Ингвильд Гётц сделала новое своей программой. Она собирает только художников нового поколения. Дух времени манит и других коллекционеров, новое искусство отражает личное жизнеощущение и говорит о времени, в котором мы живем. Само по себе это не ново. Идея непрерывного обновления составляет саму сущность авангарда. Многие известные художники начинали свою карьеру совсем молодыми. Пикассо было 20 лет, когда состоялась его первая персональная выставка у Амбруаза Воллара, Фрэнк Стелла впервые выставился у Лео Кастелли в 24 года, а Жан-Мишель Баскиа у Аннины Нозей в 22 ^[67]. Что было действительно ново, так это масштабы феномена. Одержимость новизной достигла апогея. Число собирателей современного искусства за последнее десятилетие увеличилось, по разным оценкам, от двух до пяти раз, и многие новые коллекционеры ставят на совсем юных. Собирают не старых мастеров и не крупных художников классического модернизма, а, полагаясь на свой вкус, делают ставку на молодых, словно на беговую лошадь. Арт-дилеры вроде Уильяма Аквавеллы из Нью-Йорка, которые до сих пор поставляли своим богатым клиентам импрессионизм и классический модернизм, перенесли акцент на современное искусство. Обычно советуют упражнять глаз и покупать только то, что нравится тебе самому. Однако в конце концов рекомендации сводятся к следующему: окупается господствующая в искусстве тенденция. Следовательно, благоразумнее покупать то, что нравится всем остальным. Действительно, для процветания художественному рынку требуется такой собиратель, который покупает то, что покупают все. Ведь именно они поддерживают движение рынка и подгоняют цены. Они, как рыбы в океане, перемещаются большими косяками. Если кто-то желает иметь Эда Руша, все тоже хотят Эда Руша. Если кто-то покупает Нео Рауха, остальные тоже покупают Нео Рауха. Чем позже спохватится коллекционер, тем дороже ему придется платить за сохранение связи со стадом, именуемой также тенденцией. Никто не хочет упустить художника, которого все остальные уже имеют в своих коллекциях, и прослыть безнадежно отставшим от жизни невеждой. В итоге можно наблюдать настоящие схватки на выставках молодежного искусства, когда в покупательском угаре коллекционеры рвут друг у друга из рук вожделенный объект. Иметь или не иметь становится вопросом статуса. Результат: растущие цены.

Галеристу Рюдигеру Шёттле потребовалось всего одно слово, чтобы определить, что ищут сегодня в искусстве многие собиратели: Wiedererkennungswert (распознаваемо-ценное)! Судя по его опыту, художников без этого «распознаваемо-ценного», как бы ни были привлекательны их работы, трудно куда-нибудь пристроить. Многие коллекционеры ищут имена и сюжеты, ставшие торговыми марками. Спросом пользуется верхняя десятка хит-парадов художников. Это объясняет феномен, хорошо знакомый по самым дорогим магазинам мировых метрополий. В Нью-Йорке, Шанхае или арабской пустыне – везде одни и те же марки. И так же похожи друг на друга многие из новых художественных коллекций. Сомнительное удовольствие – как в появившихся словно по мановению волшебной палочки многочисленных музеях изобильных восьмидесятых – любоваться похожими работами переменного качества одних и тех же художников. Собственная территория коллекционера определяется тончайшими различиями, не более чем оттенками духов. В остальном по всему коллекционерскому глобусу видишь одни и те же дорогие марочные товары – вместо Prada, Gucci или Bulgari они здесь зовутся Польке, Гурски или Барни. Тенденции меняются с модой. Кто помнит теперь о Саломе?