Комфортная книга - Мэтт Хейг Страница 14

Нам необязательно писать сонаты для фортепиано, но обязательно испытывать страсть. Она приходит извне, из любого источника. Хотите верьте, хотите нет, но пару лет назад я сумел вытащить себя из относительно тяжелого жизненного периода, замарафонив первые четыре сезона «Игры престолов».

Любопытство и страсть — кровные враги беспокойства и тревоги. Когда я впадаю в беспокойство, я ищу какой-то внешний фактор, который вытащил бы меня — будь то музыка, изобразительное искусство, кино, природа, даже разговор и простые слова.

Ищи в себе увлечение, равное по силе твоим страхам.

Путь из твоего разума наружу лежит через мир вокруг.

Джой Харджо и один целый голос

«Каждый из нас приходит в этот мир со своим призванием, — писала Джой Харджо. — Речь не о работе в той или иной компании или корпорации. Всем нам выделены дары, которые мы способны отдать миру вокруг нас — они есть у животных, даже у растений, минералов, облаков… У всего на земле».

Джой Харджо родилась в Талсе, штат Оклахома, и принадлежит к народу маскоги (они же крики). Она — первая из коренных жителей Америки, кто удостоился звания поэта-лауреата США. Ее потрясающие стихи переплетаются с ее культурным наследием и глубинами человеческого подсознания. Джой — активистка, причем ее поле активистской деятельности не ограничивается какими-то конкретными территориями. Она часто выступает в защиту прав коренных народов Америки, на тему феминизма и глобального потепления, и считает, что все эти темы тесно связаны между собой. Именно об этом она чаще всего и пишет — о глобальной и целостной природе вещей. «В молитве ты полностью открываешься / Небесам, земле, солнцу, луне / Одному целому голосу, который есть ты».

Харджо сама во многом олицетворяет эти слова. В своих выступлениях она совмещает прозу, поэзию и музыку столь искусно, что все это кажется одним неделимым целым. Она написала короткую заметку «Ах, саксофон», в которой, как она выразилась, этот инструмент «берет всю любовь, заключенную в человеке, и, пропуская ее через себя, выдает глубокий, сладостный звук и поднимает нас чуточку в воздух».

Она получала награды не только за свои стихи, но и за музыку собственного сочинения. Забавно, что на саксофоне она научилась играть, когда ей было уже за сорок. По крайней мере, мне это кажется забавным (и утешающим), поскольку это живое доказательство тому, что никогда не поздно начать заниматься чем-то важным для себя.

Я бросил фортепиано, когда мне было тринадцать. До этого родители оплачивали мне еженедельные уроки игры на фортепиано с частной преподавательницей, миссис Питерс. А потом я превратился в подростка, не желавшего говорить друзьям, что не сможет потусить с ними в пятницу вечером, потому что у него занятие на фортепиано. Мой юный ум захватили совсем другие интересы, и «К Элизе» Бетховена заодно с «Гавот-рондо» Моцарта как-то резко отошли на задний план и стали казаться бесполезной и нудной тягомотиной.

Потом я много раз жалел об этом своем решении и думал о том, как могла бы сложиться моя жизнь, не брось я уроки игры. При этом я хоть и жалел, но ничего с этим не делал — то есть, не делал до нынешнего года. В сорок пять лет во время локдауна я начал заново учиться играть на фортепиано вместе со своими детьми. Естественно, достаточно унизительно в таком возрасте учиться чему-либо вместе с одиннадцати- и двенадцатилетними детьми. Это все равно что пытаться научиться плавать рядом с марлином. Но мне нравилось развиваться, мне нравилось играть, мне нравилось осознавать, что у саморазвития нет возрастных ограничений.

Джой Харджо, естественно, далеко не единственный «поздний» в плане возраста музыкант. Леонард Коэн, как известно, начал свою музыкальную карьеру лишь в тридцать с лишним. Тот же Верди, несмотря на врожденный музыкальный талант, большую часть своих самых известных композиций написал после пятидесяти, включая оперу «Отелло», которую он и вовсе закончил в семьдесят три года.

Конечно, я и близко не стою в плане музыкальной одаренности с Верди, Джой Харджо и даже, как оказалось, с одним весьма способным к обучению двенадцатилетним ребенком. Но у меня все же есть возможность играть музыку, наслаждаться ею, и мне этого достаточно. Прекрасное в музыке — внутри самой музыки. В игре, в прослушивании. И двери этого прекрасного распахнуты для всех желающих.

А ведь этого достаточно, разве нет? Держать распахнутыми как можно больше дверей. Принимать себя целиком, такими, какие мы есть. Делать ошибки. Как сказала Харджо: «Где нет ошибок, нет и поэзии».

Защита

Когда-то я чувствовал на себе давление необходимости никого не подвести. Я оставался на ненавистной работе. Ходил на вечеринки, на которые идти вовсе не желал. Встречался с людьми, с которыми мне было до боли тяжело общаться. Фальшиво улыбался.

А потом мой разум просто взорвался.

И после этого я понял, что лучше уж подвести других, чем подорваться самому.

Квантовая свобода

Согласно принципам квантовой физики, законы вселенной определяются вероятностями. Это означает, что даже в отношении самых маленьких частиц далеко не все возможно предсказать. Всегда существует некая степень неопределенности, события, которые невозможно предугадать, вещи, которые невозможно измерить. Реалии квантовой физики подрывают все устои детерминизма. Немецкий физик Вернер Гейзенберг, автор принципа неопределенности — нет, даже, скорее, Принципа Неопределенности — обнаружил, что даже в эксперименте, где известно каждое малейшее изначальное условие, невозможно предсказать с уверенностью поведение волн и частиц. Теория хаоса гласит, что даже более масштабные явления, такие как погода, все равно не полностью поддаются прогнозам и никогда не поддадутся. (Как часто все мы удивляемся и радуемся солнечному деньку, если буквально вчера метеорологи обещали нам ливни?) Нейробиологи обнаружили, что даже сама структура головного мозга человека и содержащихся в нем нервных клеток подразумевает некоторую степень случайности.

Другими словами, базовой характеристикой вселенной, природы, нашей окружающей среды, даже нас самих, является неопределенность. Всегда есть место вариативности. Когда что-либо двигается или меняется, оно двигается и меняется с некоторой степенью неопределенности — будь то лучик света, пробивающийся через жалюзи, будь то ураган или одна-единственная клетка в нашем мозге. Вся вселенная представляет собой одну гигантскую и постоянно развивающуюся вероятность. И хотя подчас страх пытается внушить нам, что худший вариант развития событий уже предопределен, будущее, как и все в этом мире, остается неясным, непредсказуемым, открытым, свободным. И даже самое незначительное событие в лабиринте нашей жизни способно привести к самому непредсказуемому результату.

Другие люди — это другие люди

Давай поговорим об очевидном, ведь очевидное очень легко воспринимается как данность и забывается. Ты — не другие люди. Ты — это ты. Ты не можешь управлять другими людьми. Ты не можешь безраздельно властвовать над их мыслями о мире, о политике или о тебе самом. У тебя нет возможности управлять их действиями, которыми они могли кому-то навредить. В том числе и тебе. Да, конечно, мы можем учиться друг у друга, и кто-нибудь чему-нибудь выучится и у тебя. И это прекрасно, хоть и случается такое реже, чем нам бы хотелось. Как сказал Айшат Аканби: «Решил бы ты, что твоя благодать людям зависит от того, признают ли они свои ошибки, — лежать бы тебе и ждать дальше в могиле». Тая в себе злобу, ты не накажешь никого, кроме самого себя. Другие люди — это другие люди. Ты — это ты.