Memento. Книга перехода - Владимир Леви Страница 13

– Как родные перенесли случившееся?

– Все были страшно потрясены, всех придавило. У дяди Юры вскоре началась полоса тяжелых неладов со здоровьем, было несколько инфарктов, чуть не отправился на тот свет, но выдержал и дожил до глубокой старости. И тетя Лена выдержала – у нее оставалось, для кого жить: еще двое детей и любимый муж. Но через несколько лет и она отправилась вслед за Танюшкой.

С первого дня знакомства эта красивая сильная женщина бурно ревновала своего супруга по пустяковым поводам и совсем без. Дядя Юра не был ни красавцем, ни ходоком-бабником, но был блестящим доминантным мужчиной, самоуверенным, остроумным, отлично сложенным, с могучим голосом. Дамы от него восторженно млели, ему это нравилось. И вот – когда тете Лене подошло к пятидесяти, а незаживающая рана потери дочки горела все той же болью, вскрылся повод не пустяковый: любовница. Связь неглубокая, быстро прекратившаяся, но для тети Лены более чем достаточная, чтобы низвергнуться в пучину невыносимого ада.

С мольбой о помощи пришла, даже можно сказать, приползла ко мне. «Болит душа, Володечка, ужасно болит… Понимаю, не стоит оно того, но болит, болит… черно все внутри…. жить невозможно…»

Я в то время был аспирантом на кафедре психиатрии, уже занимался врачебным гипнозом. Несколькими сеансами удалось взять эту адскую черноту в кольцо мощных внушений, окружить защитной стеной. Но провал в глубину остался.

Прошло несколько месяцев, и вдруг в жаркий летний день (опять время разъездов, опять я был далеко) бывшая Юрина любовница позвонила. По домашнему телефону. Просто так – взяла и позвонила. Трубку сняла Лена. Что-то невнятное, но голос ее… Трубку бросила. Несколько дней мучений, а потом все. Утопилась на даче, в той самой речке, где утонула Таня.

– Общение с Таней стало вашим первым опытом психотерапии…

– …и побуждением делать то, что всю жизнь делаю. После потери Тани я оставил занятия в студенческом кружке физиологии; два года думал и выбрал психиатрию: единственную (кроме реаниматологии и патоанатомии) медицинскую специальность, где самоубийцами приходится заниматься по долгу службы. После прощания с тетей Леной написал первую книгу.

Еще через несколько лет начал работу в первом в стране центре (вначале исследовательской группе) изучения и предупреждения самоубийств. Научно-теоретическая сторона того, чем мы там занимались, официально называется суицидологией (суицид=самоубийство). Практическая сторона официального названия не имеет. По идее она, именно она должна называться реанимацией (анима=душа), буквально – оживлением души. Но слово «реанимация» давно и прочно занято под оживление исключительно тела, душа осталась как бы ни при чем. Как же называть тех, кто возвращает к жизни душу, возвращает желание жить, ощущение смыслоценности жизни, душевную, а не только физическую возможность жить дальше?..

Есть латинское слово revivisco – оживать, воскресать. Оживителей тела правильно было бы называть ревиваторами, а оживителей души – реаниматорами. Но раз уж закрепилась подмена, возьмем слово, оставшееся свободным: пусть работа, направленная на оживление души, на воскрешение духа в человеке, называется по-научному ревивацией.

– То есть, я могу считать, что разговариваю сейчас с ревиватором?

– Можете, но не в названии дело.