Чего хотят женщины? Наука о природе женской сексуальности - Даниел Бергнер Страница 13

Уоллен не собирался утверждать, что между Дейдрой и среднестатистической человеческой женщиной можно провести однозначную параллель. В частности, различие заключалось в менее заметном влиянии овуляции на женщин. У женщин оно было более тонким. Уоллен и его бывшая аспирантка Хизер Рупп пытались уловить, как женские половые гормоны ежемесячно стимулируют нейромедиаторы страсти. В одном из своих исследований они показали сотни однотипных порнографических изображений трем группам гетеросексуальных женщин. На всех женщины были изображены вместе с мужчинами. Снимки демонстрировались в три этапа, в различные моменты женского цикла.

В очередной раз Уоллен и Рупп засекали время разглядывания снимка и по нему определяли меру интереса испытуемых к порно. Один результат был предсказуем: женщины, у которых должна была вскоре наступить овуляция, рассматривали снимки дольше, чем другие. Но было еще кое-что, что застало ученых врасплох. Те женщины, у которых первый просмотр порно попал на середину цикла, когда выделение тестостерона и эстрогена достигало пика, дольше рассматривали снимки во время второго и третьего сеансов, когда уровень гормонов упал.

Женщины, у которых первый сеанс просмотра снимков выпал на периоды низкого гормонального фона, по-прежнему мало интересовались ими и в тот период, когда у них была овуляция. Уоллен думал, что, возможно, сохранялось некое обусловленное возбуждение или безразличие. При более поздних просмотрах он предположил, что испытуемые подсознательно связали между собой среду лаборатории, оборудование, порно и свою реакцию на первом просмотре.

«Вам бы не захотелось, чтобы женщина сформировала свое первое впечатление от вас, находясь в неактивной менструальной фазе. Вы никогда не сможете исправить его», – засмеялся он.

Наша беседа на платформе, установленной над местом обитания стаи обезьян, вернулась к приматологии, к открытиям, подаренным нам нашими дикими предками. Он говорил о всепоглощающей страстности Дейдры и об ограниченности этого чувства у женщин: о коллективном ощущении опасности, почти неосознаваемом страхе перед отторжением общества, обусловливающем социальные ограничения. И тогда, когда я слушал его, и позднее я думал об истории людей, пропитанной ужасами, о плотских архетипах: о ведьмах, чья дьявольская сущность является следствием «плотской жадности, которая ненасытима у женщин»… Согласно христианской доктрине, распространенной инквизицией, «рот матки… никогда не насыщается… вот почему ради удовлетворения своей страсти они совокупляются даже с дьяволами». На греховности Евы базируется все христианское учение, ибо из-за ее пороков пришлось умереть Сыну Божьему, который принес себя в жертву ради того, чтобы у человечества появился шанс на искупление. Это фундамент, на котором покоится главная религия нашей культуры, это вплетено в духовную суть нашего социума. А кроме того, я размышлял о моногамии, об идее, что моногамия – это средство борьбы с социальным хаосом и коллапсом общества, о представлении – безрассудной инверсии нашего страха, – согласно которому женское либидо ограничено и именно женщины по природе своей поддерживают моногамию. Это позволяло нам контролировать свой страх.

Почему с первых, одинаково невразумительных академических публикаций «теория родительского вклада» получила такое распространение, в то время как факты, которые мы получили во время изучения обезьян, то есть наследственные моменты, остались практически неизвестными? Мы предпочли науку, которая нас успокаивала, научные данные, которые мы хотели услышать.

Мы предпочли науку, которая нас успокаивала, научные данные, которые мы хотели услышать.

«Этот орган служит богу удовольствия», – сказал Джим Пфаус. В руках он держал пластмассовую копию человеческого мозга. Живое лицо Пфауса обрамляла вандейковская бородка, в ухо была вставлена сережка в виде кольца. К услугам его лаборатории в Университете Конкордия крупные фармацевтические компании прибегали каждый раз, когда хотели потестировать на крысах новый препарат, который мог бы стать возбуждающим средством для женщин. Однако до сих пор такого препарата не было изобретено. Лаборатории Пфауса были расположены в подвалах университета. Там он изучал своих крыс, сидевших в многочисленных клетках, вырезая им мозг, величина которого не превышала размера конечного сустава большого пальца взрослого человека.

Пфаус восхищался способностью крыс видеть и ощущать окружающий мир, их стремлением учиться и наслаждаться. В то время, когда он решил заняться поисками точного местоположения пучка нейронов, которые возбуждаются при том или ином типе стимуляции, в частности толчками в шейку матки или возбуждением при взгляде на понравившегося представителя мужского пола, существовал единственный метод: предоставить самке крысы пережить требуемый опыт, усыпить ее, извлечь и заморозить ее мозг, поместить орган в устройство, напоминающее миниатюрный дисковый нож для нарезания холодных закусок, и сделать невероятно тонкий срез. Рассмотрев его под микроскопом, ученый мог выявить недавнюю нервную активность, отмечая крошечные черные точки, которые подсказывали ему, где появились определенные молекулы белка – побочные продукты, образующиеся при передаче клеткой нервного импульса.

Пфаус начал проводить эти исследования благодаря Марте МакКлинток, которую Пфаус – в свободное время солист в панк-группе Mold – заинтересовал своей работой. До конца 70-х годов ученые не изучали желание у самок крыс – они не замечали его. Его как бы и не существовало: как и в случае с резусами, ученые фиксировали то, что делала самка крысы во время секса, а не то, что она сделала для того, чтобы добиться совокупления. А действия самки крысы во время секса были похожи на паралич. Она замирала в позе, называемой лордозом позвоночника: спина была низко прогнута, таз поднят высоко вверх, чтобы самцу было легче проникнуть в нее. Во время совокупления положение самки крысы напоминало rigor mortis («трупное окоченение»). Было легко вообразить, что самка абсолютно пассивна, безвольна, что она, скорее, представляет собой некий сосуд, чей запах невольно притянул самца. Подобное научное невежество подпитывало наше представление о самках в животном мире, в котором ключевым понятием было «принятие».

Но затем Марта МакКлинток, как и Уоллен, помогла ученым заглянуть в мир природы поглубже. МакКлинток стала известна несколькими годами ранее, в то время, когда она была еще студенткой в колледже Уэллсли, где учились исключительно девушки. Она обратила внимание на то, что женщины, живущие в непосредственной близости, отвечают на гормональные ароматы друг друга, в результате их менструальные периоды начинают сближаться. Ее работа была издана в уважаемом журнале Nature. Вскоре внимание МакКлинток привлекли соблазняющие действия самки крысы: то, как та направляет голову на цель, как отпрыгивает в сторону, иными словами, методы, стимулирующие самцов положить лапы ей на бока, сжать бедра, что немедленно заставляет ее замереть, как будто под гипнозом, после чего самец входит в нее. В то время, как мы с Пфаусом разговаривали об этом, стоя рядом с плексигласовыми клетками, одна из самок макак-резусов встала перед бесстрастным, сексуально незаинтересованным самцом, подняла зад и сгорбилась, как будто стараясь вложить ему в голову определенные идеи. Это происходило регулярно. Пфаус удивлялся: как наука могла не обратить на это внимания?