Мораль и разум. Как природа создавала наше универсальное чувство добра и зла - Марк Д. Хаузер Страница 128

Наиболее содержательные исследования в этой области связаны с именем известного биолога Франса де Ваала и его классической книгой «Политика шимпанзе». Де Ваал помог понять сложности социальной жизни приматов, выдвигая на первый план их эмоции. Он показал, какую роль эмоции могут играть в стимуляции соревнования и стабилизации сотрудничества для сохранения мира. После агрессивного конфликта многие приматы и некоторые другие виды, включая дельфинов, козлов и гиен, пытаются урегулировать свои противоречия, участвуя в разнообразных миролюбивых действиях, начиная от объятий, поцелуев и поглаживания яичек до груминга и обмена пищей [314].

Конфликт вызывает стресс, примирение ведет к снижению напряжения. Уровень стресса у животных исследователи измеряют, наблюдая их поведение и делая запись физиологических маркеров, включая частоту сердечных сокращений и уровень кортизола в крови. Хотя стресс обслуживает адаптивную функцию, переводя индивидуумов в состояние готовности к действию, длительное напряжение ставит под угрозу иммунную систему, может вызывать гибель отдельных нервных клеток и, в крайнем случае, раннюю смерть. У обезьян резусов и бабуинов частота сердечных сокращений и уровень кортизола после агрессивного конфликта резко возрастают и остаются существенно превышающими норму в течение нескольких минут. Но, когда после конфликта следуют предложения мира, частота сердечных сокращений и уровень кортизола снижаются, так же как и сопутствующие поведенческие корреляты напряжения. Хотя мы не знаем, насколько похожи особенности переживания стресса у обезьян и человека, есть много поведенческих и физиологических параллелей, включая совпадающие изменения, которые сопровождают примирение.

Широкое распространение миролюбия среди млекопитающих сопровождается важными видовыми различиями, которые проявляются в том, как, когда и насколько часто они прибегают к его использованию. В совокупности эти данные содержат много интересного о биологии миролюбия, особенно его развитии и пластичности. Некоторые виды животных, например агрессивные обезьяны резус, редко используют миролюбие в двусмысленных ситуациях и при стрессе, возникающем в результате конфликта. Резус, намного более вероятно, переадресует агрессию: если обезьяна резус А ударила другую обезьяну В, то обезьяна резус В, более вероятно, пойдет и ударит обезьяну С, вместо того чтобы помириться и обнять обезьяну А. Напротив, сторонник равноправия и близких отношений, медвежий макак в подобной ситуации, с большей вероятностью, обнимет своего противника.

Возникает вопрос, являются ли эти особенности частью врожденного поведения каждого вида или они могут измениться под влиянием окружающей среды? Де Ваал и его коллеги провели важный в этом аспекте эксперимент. Суть эксперимента состояла в изменении среды обитания детенышей. Обезьяны резус мужского пола были изъяты из родной среды в раннем возрасте и переведены в колонию медвежьих макак. Сохранят ли молодые резусы свое деспотичное агрессивное наследие или прогнутся под традициями эгалитарного общества? Они прогнулись. Обезьяны резус регулировали свои противоречия, используя жесты медвежьих макак. Вернувшись в родную среду, обезьяны резус сохранили миролюбивый стиль, используя примиряющие жесты, чтобы управлять конфликтом. Суть этих данных сводится к следующему: поведение, направленное на урегулирование противоречий, имеет генетическую основу, но особенности окружающей среды определяют стратегии, контексты и приемы урегулирования.

Работы, посвященные миролюбию в среде животных, показывают, что эмоции играют центральную роль в обслуживании некоторых социальных норм и руководстве ими, даже если ближайшая цель состоит в том, чтобы уменьшить стресс и насилие. Если бы у нас был простой метод оценить суждения примата, мы могли бы сказать, что создание Юма «питает» его суждения относительно того, что является допустимым или возможным для примирения, а какие ситуации требуют его обязательно.

В одном из экспериментов шимпанзе показывали фильм о борьбе двух индивидуумов и затем предъявляли продолжение в двух вариантах. В одном случае борьба заканчивалась примирением, в другом — нет. Какая ситуация вызовет у шимпанзе больше удивления? Чего они ожидали сами? Что будет считаться социальным нарушением? Хотя эмоции здесь играют некоторую роль, но остается все та же дилемма, которая осложняла наше объяснение суждений человека. Наблюдая взаимодействие, шимпанзе, так же как и человек, должен признать его как случай агрессии, оценить, был ли нанесенный ущерб преднамеренным, являясь прямым или косвенным следствием стычки. Шимпанзе также должен знать, сколько времени потребуется для устранения последствий конфликта, и учесть ожидания «местного общества» относительно формы примирения. При таком раскладе, выполненном без участия эмоций, шимпанзе мог бы судить, допустимо ли примирение или оно обязательно, Если это так, то можно было бы сказать: вернулось существо Ролза. К сожалению, единицы исследователей в этой области рассматривают примирение с точки зрения описанных выше механизмов оценки, оставляя возможность, по крайней мере, для двух различных объяснений [315].

Суть этих объяснений касается соотношения эмоциональных оценок и анализа действия: либо оба компонента направляют ожидания животного, либо эмоциональная оценка следует из анализа действия. Независимо от решения этого вопроса, есть одно очевидное заключение: виды, использующие тактику миролюбия в диадических социальных отношениях (и даже в триадах), опираются на принципы действия, которые порождают ожидания о том, как они (животные) должны себя вести.

В настоящее время есть два объяснения того, почему у животных миролюбие развилось как форма решения конфликта. Первое: отбор благоприятствовал миролюбивой политике благодаря ее роли в сохранении долгосрочных ценных социальных отношений. Второе: отбор сохранил миролюбивые формы поведения, потому что они позволяют индивидуумам посылать «мягкие» сигналы о намерении восстановить совместные союзы для краткосрочных действий, связанных с получением ресурса. Оба объяснения придают первостепенное значение ценности взаимодействия, либо ради него самого, либо ради конкретных ресурсов, которые предоставляет такая линия поведения. В связи с этим появляется возможность объединить существо Юма с системой ценностей и некоторой мерой практичности. Мы можем спросить, какой ценой даются животному такие отношения? Чувствуют ли животные, что социальные отношения — часть их естественных прав? Сколько усилий они готовы приложить ради их налаживания и сохранения? Действительно ли лишение животного социальных отношений — это нарушение неявного морального кодекса?

Один из способов получить ответы на эти вопросы и узнать, что действительно имеет значение для животных, связан с неожиданным источником. Речь идет о ряде экспериментов, в центре которых — вопросы благосостояния животного и его права. В 1980-е годы этолог Марианн Доукинз и ее студенты провели блестящую серию экспериментов, основанных на простой экономической модели [316].