Метаморфозы родительской любви, или Как воспитывать, но не калечить - Ирина Млодик Страница 12

Она родилась первой. И побыть единственным ребенком в семье, окруженной заботой отца, ей удалось совсем недолго. Когда ей было два года, родился брат, и ее детство закончилось. Отныне она должна была ухаживать за ним, а потом и еще за двумя своими сестрами, родившимися еще несколько лет спустя. Родители, каждый в своем жизненном процессе (мама – в депрессии, папа – в создании своих великих теорий), мало обращали внимания на то, как она справляется с такими трудными для нее задачами. Но ей приходилось справляться, потому что желание вернуть себе расположение и заботу отца, заслужить любовь и принятие матери того стоило. Но не получалось. Что бы она ни делала, как бы ни старалась.

Временами на нее накатывало отчаяние, и тогда они ругали ее за то, что она своим плохим настроением «портит эмоциональную атмосферу в доме». Они вообще часто были ею недовольны, и особенно им не нравился ее удрученный, уставший, мрачный вид. Она была бы рада иметь другой, но внутри ощущала только сильную тревогу, постоянную угрозу не справиться и разочаровать, ненависть к брату и бесконечную вселенскую несправедливость.

Вскоре папа привел в семью еще одну женщину с ребенком – его горячую поклонницу, последовательницу его теорий и объект его мужских притязаний. Ему так удобно. Он так решил. Теперь все они будут жить в одной квартире. И как-то должны справляться с этим фактом.

Но справляются, очевидно, плохо. Ей тяжела еще одна ноша: еще один ребенок, за которым ей тоже нужно присматривать. Мама находится в постоянном стрессе, и ей не до детей, она то пытается смириться с таким разрушительным для всех положением, то думает о разводе. Вскоре отец уходит из семьи, и она остается главной маминой помощницей, а по сути, главной мамой. В шестнадцать лет ее оставляют в Москве вместе с братом-подростком, за несколько тысяч километров от того города, куда переезжает их семья. Они, одни в громадном городе, должны выживать как-то сами. Денег родители присылают немного и нерегулярно, с оказией (не хотят платить проценты за перевод), и ей приходится подрабатывать, учась, справляясь с хозяйством, растя брата, заходившегося в подростковом угаре. Вырастая, она, конечно, пытается строить отношения, но они так или иначе разваливаются, потому что каждый раз они оборачиваются использованием. После очередного расставания ей настолько больно и жутко, что уже ничего не хочется, только перестать жить, и она принимает решение: если завтра она не дозвонится до психолога и не получит помощь, то жить не станет. Слишком устала страдать. Слишком больно.

Слишком одна.

Основное послание такого родителя: «Я не желаю видеть в тебе ничего детского, оно меня раздражает, я не знаю, как с ним обходиться. Оно мне не выгодно, потому что заставляет обращать на тебя внимание. А я не готов, не умею, не хочу. Я хочу, чтобы меня оставили в покое, потому что мне и так трудно строить свою взрослую жизнь».

После того как процесс грудного выхаживания закончен, и ребенок встает на ноги, такой родитель ожидает от него «разумного» поведения, почти взрослой ответственности и серьезного отношения к жизни. Все радостное, шумное и беззаботное пресекается, потому что сам родитель уже не может себе этого позволить. «А уроки ты сделал?» – любимый вопрос, задаваемый такими родителями, застающими своего ребенка за приятным времяпрепровождением. И почти никто из них не признается, что завидует детской беспечности и легкости. Их жизнь тяжела, они вынуждены были резко взрослеть со своими мамами и папами, и их внутренний ребенок, давно и бесповоротно лишенный радости и беззаботности, борясь с такой несправедливостью, выдает эту фразу про уроки, не в состоянии лицезреть картину, когда другому ребенку хорошо.

Такой родитель убежден, что дети – это те, кто должен делать их жизнь легче, те, кто им пожизненно должен, потому что родители отдали им часть своей души, усилий, ресурса. Они убеждены, что дети – это то, чем они могут гордиться, или хотя бы то, чего они могли бы не стыдиться. В любом случае дети – это функция по обеспечению более благополучной взрослой жизни. Они всячески используют своих детей, а потом испытывают глубочайшее изумление и возмущение, когда дети в ответ начинают так же поступать по отношению к ним самим. Хотя они получают лишь то, что когда-то вложили.

Тип второй: «Я все для тебя сделаю»

Если первый тип родителя чаще характерен для отцов, то второй – более свойственен незрелым матерям. Незрелая мать также формируется в процессе недополученного собственного детства, раннего взросления и, как и первый родительский тип, неосознанно пытается использовать своего ребенка в решении собственных взрослых проблем. Вот только выглядит это все несколько иначе.

Такой тип родителя начинает усиленно заботиться о своем ребенке, давая ему все то, чего самому не хватало, уберегая его от того, от чего не уберегли его самого. Будучи не в состоянии разобраться с собственными детскими дефицитами, травмами и проблемами, такой родитель будет видеть в своем ребенке не личность, отдельно взятую, уникальную и неповторимую, являющуюся даже не суммой генотипов матери и отца, а неким целостным новым, а будет видеть прообраз своего внутреннего ребенка – страдающего, нуждающегося и лишенного. И тогда их сын или дочка вынуждены быть не самими собой, а кем-то другим, над чьими нуждами и заботами так корпит их мама.

Такая мама начинает вкладываться в своего ребенка активно и самозабвенно. Она твердо знает, что ему нужно (что неудивительно, ее внутренний ребенок отлично помнит все то, в чем нуждался). Она дает ему то, что когда-то нужно было ей самой, и удивляется тому, что ее сын или дочь не становятся немедленно счастливы. Она часто жертвует собой, своими насущными потребностями, она вкладывается что есть силы. Она убеждена, что умеет любить и отлично понимает своего ребенка, и сделает все, чтобы быть ему хорошей матерью.

Но ее реальные дети почему-то все равно капризничают, куксятся, занимают все ее жизненное пространство, все время дергают ее, все время чего-то от нее хотят, хотя она сделала для них даже больше того, что могла. И вот тогда она взрывается. Ее «несет», она жутко злится: на их неблагодарность, на их ненасытность, на то, что они не хотят оставить ее в покое! А потом и на то, что ее идея стать хорошей матерью рассыпается в прах, потому что она до ужаса напоминает себе собственную мать и все то, что когда-то случилось в ее детстве. Ее мама когда-то вот точно так же кричала на нее, и ей когда-то было жутко страшно и обидно, и она когда-то твердо решила, что никогда не будет орать на собственных детей. Последующее за этим чувство вины заставляет ее еще больше стараться, пытаясь замолить то, что следовало бы осознать и простить.

Дети таких родителей, не чувствуя собственных потребностей и границ (собственно, им и неоткуда взяться-то, потому что самого ребенка, его «я» никто и не видит), часто становятся зависимыми, потому что родитель склонен делать все за них, а не учить ребенка делать это самому. Пассивными, потому что их потребность или желания, не успевая сформироваться, уже заменены потребностью все как бы угадывающей матери, и им нет необходимости формировать свою потребность или даже бороться с миром за ее удовлетворение и проявлять свою активность.