Есть ли жизнь после Путина - Георгий Бовт Страница 11

Впрочем, в этом кризисе все запаздывают с осмыслением событий и действуют быстрее, чем думают.

Вторая причина – это лично Путин. Не только «восьмерка» мертва. Запад никогда его не реабилитирует, как и он – Запад. Отношения с «его Россией» никогда не будут прежними. Крым, даже если и проглотят (а пока не хотят), то не забудут – не простят. Если, конечно, не произойдет нескольких вещей:

1) Вторжения инопланетян и сплочения всех землян перед общей угрозой.

2) Если в результате некоей интриги внутри российской правящей элиты (наподобие тандема 2008–2012 годов) будет сделана ставка на «разводку» между двумя «следователями» – добрым и злым. Или же если сам Путин (во что сейчас не верится) тихо-мирно уйдет в 2018 году. До которого сейчас – как до Альфы Центавра. Второй вариант на сегодня имеет такую же вероятность, как и первый.

3) Если события на Украине приобретут такой катастрофический характер, вплоть до угрозы нескольких Чернобылей, что идея навязывания ей спасительного внешнего управления примирит всех. Хуже всего, если восприятие катастрофичности событий на Украине Москвой и Западом вновь – как и сейчас – не совпадет. И тогда кажущийся Путину продиктованный чрезвычайными обстоятельствами ввод войск на основную территорию Украины будет воспринят как эскалация агрессии, требующая чрезвычайных контрмер. С которыми не замедлят, отбросив уже всякую щепетильность.

На мой взгляд, реакцию Запада в виде санкций ошибочно оценивать сугубо в сухих расчетах выгоды-невыгоды.

Они есть, особенно у европейцев. Однако и там, не говоря уже об Америке, все больше нарастает тот пресловутый «альтруистический фактор», когда не столько уже учитываются издержки производимых действий, сколько есть готовность платить все большую цену за поставленную политическую цель. В данном случае – противодействие путинской России. Кто, скажем, считал издержки, когда всем тогдашним цивилизованным миром, под причитания интеллектуалов «о нет, это невозможно», вползали в Первую мировую?

Так и сегодня. Когда говорят, что две ведущие платежные системы не рискнут потерять российский рынок потенциальным объемом 100 млн человек, находится возражение: это небольшая цена за поставленную вышеупомянутую цель. И поэтому, в частности, у инициаторов законопроекта о создании собственной платежной системы (до октября), ставящих жесткие условия Visa и MasterCard, может не оказаться этих месяцев, а ответ на ультиматум замкнуть внутренне расчеты на Россию может быть отрицательным уже сейчас.

Мы к этой войне, как и ко многим другим в своей истории, не готовы. Нас извиняет лишь то, что мы и не готовились.

Ровно так же и с резким сокращением (или полным отказом) Европы от российских нефти и газа. С практической точки зрения это дорогостоящая блажь. С точки зрения политического идеализма это плата за достижение поставленной цели. Достижимой при большом желании года за три, а то и быстрее.

Совокупная стоимость афганской и иракской операции для бюджета США в прошлом году составила около $1,5 трлн. Несколько миллиардов долларов в день. Общая стоимость за все годы, по разным оценкам, от $6 трлн до $20 трлн. И никаких особых проблем для американской экономики (если не считать роста госдолга, по которому платить не нынешнему поколению) такого масштаба траты не доставили.

На экономическую войну с путинской Россией, если Вашингтон действительно поставит задачей нанести ей непоправимый ущерб, даже таких сумм не понадобится. Наша экономика критически завязана на внешний мир. В гораздо большей степени, чем СССР, который мог выдержать любые санкции в момент ввода войск в Афганистан в 1979 году, но все равно не выдержал длившееся несколько лет падение цен на нефть, которое можно прогнозировать и в наше время – в случае выхода Ирана на рынок. А Тегеран спешно готовят как раз к отмене санкций – уже в начале апреля.

То, что Путин призвал пока воздержаться от ответных мер в отношении Америки (как и введения виз для украинцев), – это мудрый шаг. Эскалация экономического противостояния в условиях такого неравенства сил губительна для нас.

Сегодня значение России даже на развивающихся рынках намного меньше, чем о том думалось еще пару лет назад. Сам БРИКС вообще померк в последние два года: чудо признано несостоявшимся. Можно долго приводить цифры, показывающие нашу технологическую зависимость от Запада. Скажем, в поставках машин и оборудования, которым не найти замену в Китае. Или о том, как трудно будет переориентировать на Китай нефтегазовый экспорт, что принесет потери в доходах в разы. О том, как критична зависимость от западных комплектующих и технологий, к примеру, в разных областях здравоохранения, что уже ближе обывателю, чем просто машины и оборудование.

Неожиданности с банками могут быть дополнены другими атаками на поражение, в том числе всей финансовой системы. Хорошо еще, что ГЛОНАСС успели запустить. Ответные действия российских властей будут направлены на установление режима жесткой экономии, сокращение социальных программ, ужесточение валютного контроля вплоть до заморозки вкладов – при неблагоприятном развитии событий, когда будут исчерпаны золотовалютные резервы (горизонт – до полутора лет). Помимо прямых последствий (разрушения сложившихся связей, дестабилизации внутреннего рынка во многих сферах) могут быть и непредсказуемые пока косвенные.

По многим вопросам российским компаниям и гражданам придется почувствовать нигде формально не предписанное ухудшение отношений.

Прекращение переговоров, срыв контрактов, отказ от новых проектов в областях, ни в каких санкциях не перечисленных, в том числе в гуманитарных, ограничение поездок и т. д. В этом списке срыв Петербургского экономического форума в мае – одна из мелких неприятностей.

Роль страны-изгоя незавидна для ее лидеров. Но еще более – для ее граждан.

Сложившая на сегодня в России система госуправления и экономического хозяйствования не способна адекватно ответить на подобного масштаба вызовы. Она нуждается в кардинальных безотлагательных переменах, альтернатива которым – экономическая катастрофа. Нам снова нужна перестройка – с учетом ошибок горбачевской. Мобилизационная модель хороша только для войны. Для нормальной мирной жизни она не годится. Мы реально хотим войны?

Последствий для общества от мобилизационной жизни будет много. Маргинализация всякой оппозиции, критика даже коррупции будет приравнена к измене Родине. Дальнейшее ограничение, вплоть до создания жестко огражденного пространства Интернета, мне кажется предрешенным. То есть западные санкции будут контрпродуктивными еще и в том смысле, что они больнее ударят по наиболее продвинутым слоям, ослабляя их перед лицом слоев более дремучих и косных, менее уязвимых ко всяким санкциям, потому что им недоступны блага цивилизации. Эти люди живут без кредиток, гаджетов и путешествий по миру. Условно – примитивным хозяйством со своего огорода.

По многим показателям потребительского рынка мы откатимся на годы назад. И на выходе Запад получит Россию, с которой еще труднее будет иметь дело, чем с нынешней.

Можно, конечно, поставить целью, чтобы никакой России вовсе не стало. Но на пути к этой светлой для кого-то цели есть неизбежный промежуточный этап. Когда страна с полутора тысячей ядерных боеголовок, с другими ядерными объектами и опасными при неправильном обращении объектами инфраструктуры деградирует до состояния хаоса. На Западе с первых дней после распада СССР уверяли, что не хотят сползания России к хаосу и грозящему всему миру неприятностями развалу. И многие, надо сказать, этому верили.