Психология эмоций. Я знаю, что ты чувствуешь - Пол Экман Страница 11

Когда наша эмоция оказывается сильной и возникает очень быстро, как в примере с машиной, воспоминание об этом эпизоде после его завершения будет не очень точным. Вы не можете знать, что делал ваш мозг, какие процессы происходили в нем при распознавании опасности, созданной другой машиной. Вы знаете, что повернули руль и нажали на тормоз, но, вероятно, вы не знаете, какое выражение появилось на вашем лице. Вы испытали какие–то ощущения в своем теле, но вам трудно подобрать слова для их точного описания. Если бы мы захотели узнать, как вам удалось почувствовать опасность в то время, как вы вели беседу или слушали радио, то вы не смогли бы рассказать нам об этом. Вы были не в состоянии наблюдать или направлять процессы, которые спасли вам жизнь. Эта удивительная особенность наших эмоций — способность инициировать наши действия без нашей осведомленности о возникающих процессах — может также работать и против нас, вызывая ненадлежащие эмоциональные реакции. В дальнейшем мы поговорим об этом подробнее.

Если бы процесс был более медленным, то мы могли бы знать о том, что происходило в нашем мозгу; другими словами, мы бы могли знать ответы на вопросы, поставленные в этой главе. Но мы не выжили бы в том дорожном инциденте, так как не смогли бы действовать достаточно быстро. В тот начальный момент решение или оценка, порождающие эмоцию, возникают чрезвычайно быстро и не контролируются нашим сознанием. Мы должны иметь механизмы автоматической оценки, непрерывно сканирующие окружающую обстановку и определяющие, когда происходит что–то важное для нашего благополучия или нашего выживания.

Когда мы научимся реально отслеживать операцию автоматической оценки, осуществляемую нашим мозгом, то я ожидаю, что мы сможем обнаружить несколько механизмов такой оценки, а не какой–то один; по этой причине я буду использовать множественную форму этого слова и говорить о механизмах автоматической оценки, которые для краткости буду называть автооценивателями. [23]

Почти все, кто занимаются эмоциями в наши дни, соглашаются с тем, что я утверждал и прежде: во–первых, что эмоции представляют собой реакции на факторы, которые кажутся очень важными для нашего благополучия; и во–вторых, что эмоции часто возникают настолько быстро, что мы не осознаем процессы в нашей психике, которые их стимулируют. [24]Результаты исследований мозга хорошо согласуются с моими предыдущими предположениями. Мы можем делать сложные оценки очень быстро, в течение нескольких миллисекунд, не отдавая себе отчета о самом оценочном процессе.

Теперь мы можем перефразировать первую группу вопросов о том, каким образом триггеры эмоций могут быть и универсальными, и специфичными для данного индивида. К чему оказываются восприимчивы автооцениватели и как они стали чувствительны к этим триггерам? Как возникают триггеры эмоций? Ответы на эти вопросы позволят нам узнать, почему у нас возникают эмоции. Это поможет нам ответить на вопрос о том, почему мы иногда испытываем эмоции, которые кажутся совершенно неподходящими для нас, хотя в другие моменты наши эмоции прекрасно соответствуют тому, что происходит вокруг нас, и могут даже спасти нам жизнь.

Ответы также укажут нам, возможно ли изменить то, что вызывает эмоции. Например, есть ли что–то такое, что мы могли бы сделать, чтобы больше не испытывать страх, когда самолет проваливается в воздушную яму? (Летчики рассказывали мне, что они добиваются такого результата, потому что они почти всегда получают предупреждение от датчиков самолета о приближении области с неблагоприятными атмосферными условиями. Но если бы они не получали такого предупреждения, то испытывали бы они страх или нет? Я не смог добиться четкого ответа на этот вопрос ни от одного из пилотов, но остальные члены экипажа отвечали на это вопрос утвердительно: они действительно испытывали кратковременный страх.) Что нам понадобится делать, чтобы мы больше не испытывали побуждения отвечать, к примеру, гневом на гнев? Является ли такая цель недостижимой? Возможно, все, что мы в состоянии сделать, это изменить чувствительность автооценивателей к некоторым триггерам. Но, возможно, даже это будет для нас недостижимо. Нам еще придется столкнуться с этой проблемой.

Мы можем сделать определенные заключения о чувствительности наших автооценивателей к различным событиям путем исследования того, когда возникают эмоции. Большая часть известной нам информации получена не посредством наблюдения за тем, когда люди испытывают ту или иную эмоцию. Напротив, она получена из их ответов на вопросы анкеты о том, когда, как им помнится, они испытывали ту или иную эмоцию. В своей известной книге философ Питер Голди назвал этот тип информации пострационализирующей. [25]Это было сделано не для того, чтобы признать такую информацию бесполезной. Ответы, получаемые от людей на эти вопросы, — подобные объяснениям, которые мы даем сами себе после вызвавшего у нас эмоцию эпизода, чтобы понять, почему мы делали то, что делали, — могут быть неполными и, возможно, стереотипными, потому что они проходят через фильтры, пропускающие то, что люди знают и помнят. При использовании таких опросников возникает проблема, связанная с тем, что человек действительно готов рассказать другим людям. Но все же эти ответы способны нас кое–чему научить.

В 1970–х гг. мой бывший студент, психолог Джерри Ваучер, задавал такие вопросы жителям Малайзии и США. [26]Несколько лет спустя мой коллега, психолог Клаус Шерер, и его сотрудники [27]провели подобное обследование среди студентов из восьми западных культур. Оба исследователя обнаружили доказательства универсальности выражений: сообщалось, что одни и те же типы триггеров вызывали у представителей разных культур одинаковые эмоции. При этом оба они получили также доказательства наличии межкультурных различий в конкретных событиях, вызывавших те или иные эмоции. Например, в каждой культуре потеря чего–то важного служила триггером печали, но то, что воспринималось как потеря, изменялось от культуры к культуре.