Герои книг на приеме у психотерапевта. Прогулки с врачом по страницам литературных произведений - Клаудия Хохбрунн Страница 11

Отследив историю Вертера, мы заметим, что у него серьезные трудности в построении отношений. Он не совсем понимает свои эмоции, и еще в начале повествования можно найти отдельные указания на сложные отношения с матерью: он уезжает из дома, чтобы решить вопросы, связанные с ее наследством. Неудивительно, что сначала он не видит в Лотте желанную женщину, а обожествляет ее за то, что она исполняет роль матери для своих младших братьев и сестер. Когда же он понимает, что чувствует к ней нечто большее, то пользуется тем, что Лотта сообщила ему об обещании выйти замуж за Альберта, чтобы сбежать. Отъезд для него абсолютно необходим, потому что из-за нерешенных проблем в отношениях с матерью он переносит свой эдипов комплекс на боготворимую им Лотту. В Лотте он видит светлый образ матери – следовательно, к ней нельзя испытывать сексуального влечения: здесь действует интериоризованный запрет на инцест. Конечно, молодой человек этого не понимает, он действует под влиянием бессознательного, и здесь также проявляется депрессивная базовая черта его характера, которая в медицине называется дистимией. Он все время пребывает на грани депрессии, хотя полная картина ее у него отсутствует. Тем не менее радости жизни и стойкости юноша лишен. Эту предрасположенность он носит в себе в течение долгого времени. В этом ежедневном мраке Лотта кажется ему сияющим лучом света, идеальным материнским образом, подобным Богородице. Ощущение Вертером душевного родства с такой женщиной возвышает его самого. Лотта как человек – настоящая Лотта за выдуманным образом – скорее даже помеха: Вертеру как воздух нужен идеал. При упоминании о женихе Лотты образу грозит разрушение. Вертер должен выбрать: встретиться с реальностью, отказаться от идеального материнского образа и связанного с ним бессознательного табу на инцест или бежать, чтобы сохранить идеал по крайней мере в воображении. Мы знаем, чем продолжается история: юноша не может расстаться с идеалом и ищет спасения в бегстве.

Но постоянная дистимия не позволяет ему стать счастливым среди людей. Вероятно, характеру Вертера присущи также яркие шизоидные черты, не позволяющие ему в полной мере воспринимать и переживать эмоции. Он всегда остается в стороне, потому что, во-первых, очень боится близости с другими, а во-вторых, стремится к слиянию с ними. Это примечательным образом проявляется в ситуации, когда после короткого знакомства Вертер начинает восхвалять Лотту как свою родственную душу: так становится возможной духовная близость, но в то же время платоническая окраска чувства позволяет поддерживать дистанцию и избегать близости физической.

Депрессивная базовая структура личности и дальше мешает Вертеру. После поспешного бегства от Лотты, точнее, от возможности разочароваться в идеале ему так и не удается наладить жизнь. Попытки найти место в обществе заканчиваются неудачей из-за условий эпохи, когда представитель буржуазии рисковал случайно нарушить правила дворянского этикета. При психастеническом складе характера Вертеру даже доброжелательный намек на неправильное поведение казался смертельным ударом. Тогда молодой человек вновь пытается вернуться к идеальному образу Лотты.

Но Лотта больше не идеал девственной, безгрешной матери, которой он поклонялся, как Богородице. Она вышла замуж и пробудилась сексуально. И хотя она верна своему мужу, то, что это больше не неопытная девственница, снимает подсознательные запреты Вертера. Ему не надо лишать ее девственности: это уже произошло. В браке с Альбертом Лотта раскрылась как женщина и теперь очень привлекает Вертера. То, для чего у него раньше не было слов, – не из-за Лотты, а из-за собственных внутренних запретов, – он теперь признает мужскими чувствами. В то же время бессознательно Вертер понимает, что на самом деле ничем не рискует: Лотта верна своему мужу и не позволит влюбленному перейти последнюю границу. Вертер мечется: сильное либидо влечет его к Лотте, а страх близости удерживает на расстоянии. Здесь снова проявляются шизоидные черты его характера – дистанция против слияния, то, что в современной психотерапии называется классическим конфликтом близости и дистанции.

Лотта, абсолютно здоровая, нормальная женщина, от такого общения устает: она не понимает, что Вертер видит в ней не человека, а только идеал. Если бы речь шла о Лотте как человеке, Вертер считался бы и с ее потребностями, однако он по-прежнему занят тем, чтобы разобраться в своих: хочет он полной близости с Лоттой – или все же дистанции? А поскольку сам он принимать решения не может, то своим поведением бессознательно провоцирует Лотту поддерживать границы. Поэтому она отказывает ему и просит приходить реже, но все же оставляет для него лазейку: он по-прежнему может с ней видеться, просто не так часто, как раньше.

Таким образом, решение остается за Вертером, хотя границы уже четко обозначены. Лотта хочет дружеских отношений, а Вертер совершенно не понимает, хочется ли ему дружбы, секса или того и другого вместе. Этот конфликт он разрешить не в силах – и поэтому стреляется. То, что для самоубийства он использует пистолет Альберта, можно истолковать как глубокий символ мести. В Альберте он видел противника, с которым не хотел вступать в открытое соперничество: тот мог выиграть битву за Лотту. Однако, выиграй ее Вертер, ему бы пришлось пожертвовать идеальным образом возлюбленной. Поэтому он пытается переложить часть вины на Альберта, застрелившись из его пистолета. Вероятно, Вертер надеялся, что Лотта будет винить Альберта и брак окажется в серьезном кризисе: раз уж Вертер не может быть с Лоттой, пусть у нее и другого мужчины не будет. Хорошо, что у страдальца все-таки хватило порядочности убить себя, а не Лотту или Альберта.

Что случилось бы, если бы Вертер вовремя обратился к психотерапевту?

Прежде всего, они с психотерапевтом занялись бы анализом конфликта близости и дистанции и выявлением его причин. Затем эмпатичная женщина-психотерапевт (а Вертер был бы классическим кандидатом на прохождение психотерапии у женщины, поскольку с ней мог наилучшим образом отработать свои проекции в отношении противоположного пола), возможно, дала бы ему обратную связь по поводу того, как его поведение воспринимает Лотта. Вертеру пришлось бы столкнуться со своими истинными желаниями. Возможно, молодой человек признал бы свои яркие суицидальные склонности и ради собственной безопасности прошел бы лечение в психиатрическом учреждении закрытого типа. После такой кризисной терапии можно было бы продолжать работу с психотерапевтом: какие реалистичные цели юноша, собственно, преследует? Как он представляет свою дальнейшую жизнь? Все это так и остается для Вертера совершенно неясным, он лишь бесцельно плывет по течению, находясь во власти идеалов, и возносит их так высоко, что они остаются недостижимыми.