Сова была раньше дочкой пекаря. Ожирение, нервная анорексия и подавленная женственность - Мэрион Вудман Страница 10

Я знала, что я была важна, но это зависело от моих успехов. Я была созданием, шедевром. Поэтому я и не могла иссякнуть (уменьшиться в размерах).

6. Предпочтение фантазии взамен реальности

В отношениях, где отец боялся реальности, его дочь также была заражена этим страхом и мечтала укрыться с ним в фантазийном мире. Восемнадцать из женщин с ожирением предпочитали фантазию реальности, и пятнадцать мечтали о рае, о котором они узнали от своих отцов или мечтали вместе с ними. Контрольная группа была более реалистичной. Несколько женщин из обеих групп выразили сомнения по поводу отцовской любви по отношению к ним как к личностям. Оглядываясь назад, они видели себя куклами, которыми манипулировали, чтобы угодить идеалам их отцов. В случаях, когда обстоятельства вынуждали девочку принять материнскую роль еще ребенком, до сих пор была очевидна тоска по детству, которого она никогда не имела (таблица 1, ряд 26).

Комментарии на тему предпочтения фантазии реальности (таблица 1, ряд 23)

Я ем вместо того, чтобы бороться со своими проблемами. Я не готова к столкновению с жизнью.

Я не могу выспаться. Я не вижу себя в своих снах. Во сне мне не важно, толстая я или худая.

Мне нравится видеть сны, мечтать. Я убегаю от одержимости, от навязчивых мыслей.

Моя жизнь — конфликт. Конфликт между той, какая я есть, и той, которой я мечтаю быть.

Комментарии на тему тоски по раю детства (таблица 1, ряд 24)

Хотелось бы мне остаться семилетней. Тогда я была счастлива. На мне не лежало никакой ответственности.

Ребенком я была «маленькой мисс Солнышко». Мое сердце не знало горя, пока я не пошла в школу.

Я чувствую себя невинным, как ребенок, созданием, прячущимся где-то. Я до смерти боюсь не справиться с проблемами в этом мире.

Я чувствую, что потерялась в своем детстве. Теперь мне хотелось бы растянуть мое детство на всю жизнь.

Меня вытолкнули во взрослую жизнь в десять лет. Я часто возмущалась тем, что у меня отняли детство и юность; я тащила на себе всю гребанную семью.

Я взвалила на себя взрослые обязанности в пять лет. Моя мать была больна, и я чувствовала себя в ответе за младших детей. Я не знаю других ролей, кроме материнской. Сейчас я не боюсь ответственности, но не хочу ее.

У меня никогда не было детства. Всю свою жизнь я провела в тени своей матери. Ее отец был Иисусом Христом, хотя Он, бывало, и побивал ее. Мать никогда не принимала меня такой, какой я была. Она проецировала на меня свою креативность. Я тащила ее проклятую ношу с самого начала.

7. Агрессия

Толстые женщины редко выражали беспомощную ярость. По большей части они скромно держались в тени — уступчивые маленькие девочки, чьей главной радостью в жизни было угодить папе. Мать наказывала их за спонтанные взрывы злости, радости или слез, и они бессознательно направляли свою агрессию против самих себя. Их не выраженные чувства живут в клетке их навязчивых влечений в ожидании того момента, когда они смогут прорваться. Обычно они понимают, что в их теле заблокирована энергия, но бессильны высвободить ее. Одной из их задач является осознание воспоминаний, которые хранятся в их теле с младенчества. Все их страхи отвержения и уничтожения заперты в клетку их толстого тела вместе с компенсационной злостью и желанием власти. Женщина, толстая с детства, она, вероятно, изначально чувствует себя парией в обществе, и развитие ее Эго может быть сильно нарушено.

Эстер Хардинг, обращаясь к теме Эго-комплекса, предшествующего образованию сознательного Эго, пишет:

Если у современного взрослого человека Эго развито неадекватно и не стало сознательным, мы обнаруживаем, что Эго-комплекс остается в бессознательном и действует оттуда. В сознании индивида, находящегося на этом уровне развития, может явно не хватать концентрации и центрированности, характеризующих личность с более сознательным развитием Эго; при этом эгоизм и желание власти, которых неразвитая личность не осознает, могут, тем не менее, присутствовать и оказывать свое неизбежное влияние на всех, с кем эта личность вступает в контакт… [Когда] эгоизм и своеволие находятся в бессознательном… они проявляют себя в соматической, т. е. препсихологической, форме.

Когда Эго вступает в сознание и индивид начинает осознавать себя как Я, реакция на трудности или преграды больше не будет появляться в физической форме в виде симптомов, а будет присутствовать в сознании в виде эмоций. По-другому говоря, реакция станет психологической… Появление Эго из бессознательного приносит с собой новую проблему, проблему воли к власти [28].

Если женщина хочет освободиться от невротических симптомов, она должна отказаться от бессознательных методов добиваться своего и смотреть в лицо жизни более открыто. Таким образом она сможет обрести реальную власть и над собой, и над обстоятельствами.

Если в дальнейшем женщина подчинит себе свой голод с помощью Эго-контроля, она сможет признать, что сама способна контролировать свою судьбу. Но это Эго на самом деле может быть очень слабым, потому что оно было построено за счет выключения себя из основного течения жизни посредством суровых диет. Оно построено больше на негативной, а не на позитивной потребности. При реальном жизненном кризисе такое Эго может оказаться неэффективным, потому что женщина не осознает, в чем заключаются ее собственные потребности. Бессознательное снова затопит ее. Она будет протестовать против Судьбы; ее вздутое тело может стать выражением ее безвластного Эго и ее страха уничтожения. Амбивалентность мученичества-бунтарства (таблица 1, ряды 27 и 28) лежит в основе этого конфликта. Часть ее вынуждена принять то, что она считает своей судьбой; часть ее восстает против «фальшивой справедливости». Эго, собирающееся подняться против Судьбы, пытается узурпировать власть Самости; оно мечется от черного к белому, от эмоционального подъема к депрессии. Женщина может освободиться от своего компульсивного поведения только тогда, когда ее Эго твердо укоренится в ее собственной женской чувственности.

Комментарии на тему агрессии (таблица 1, ряд 11)

Ужасно смотреть на тигра в клетке. Вся эта силища ловит собственных блох.

В нашей семье не было принято выражать злость. Это разрушает, потому что она остается внутри. Я игнорирую свою злость или не чувствую ее, а затем неожиданно — «БАХ!».

Переедание — это самонаказание. Это абсолютно разрушительное действие, за которым всегда следует депрессия.

У меня несносный характер. Я не выношу беспорядок.

Я могу быть злой. Ярость ослепляет меня, но я никогда не скандалю. Я часто просыпаюсь от собственного крика во сне.

Когда я злюсь на Дика, я распахиваю настежь холодильник, хватаю первое, что попадется под руку, и с жадностью проглатываю.