Мертвые сраму не имут - Игорь Болгарин Страница 99

Я со своим товарищем отыскали остатки этой самой «скарбницы»: печать и штамп «повстанческого отряда Володина имени батьки Махно». В круге в центре печати, насколько помню, под черепом с костями была надпись «Воля чи смерть». Эти махновские реликвии мы передали в Херсонский краеведческий музей, их и сегодня можно там увидеть. Но при этом сохранили для себя на память их оттиски на тетрадных страницах и иногда в шутку выдавали своим друзьям справки о том, что они никогда не служили в повстанческих войсках батьки Махно.

Через наше село, рассказывали, проезжал Фрунзе, и несколько сельских парней пошли с ним воевать в Каховку, которая находится от нас в шестидесяти километрах. Домой они больше не вернулись, там, на Каховском плацдарме, и сложили свои головы.

Для меня, школьника, это были самые удивительные, овеянные романтикой уроки истории. Вот тогда мне и захотелось написать что-то об этом времени. Точнее даже, записать эти воспоминания, чтобы они не исчезли навсегда после того, как не станет моих уже пожилых соседей.

Уже нет их на свете, но многие из них остались в моей памяти, и теперь их характеры, их мысли живут в романе.

Так вот, еще о предыстории.

Насколько помню, в 1967 году на киностудии Мосфильм появился Георгий Леонидович Северский, полковник, чекист, бывший командующий партизанским движением Крыма в годы Отечественной войны. Точнее, заместитель командующего, так как командующим был назначен герой Гражданской войны Мокроусов, но его, едва гитлеровцы оккупировали Крым, из-за болезни вывезли на Большую землю, и обратно он так уже и не вернулся. Северский остался вместо него, и в сумятице войны переназначить его в командующие забыли. Так до конца войны он, командуя партизанским движением, оставался заместителем.

Северский приехал на Мосфильм с предложением создать большой телевизионный фильм о первых чекистах и разведчиках в годы Гражданской войны. Для этого прежде всего нужен был киносценарий – своеобразная пьеса, по которой кинорежиссер и большая группа его помощников снимают фильм. Я к этому времени уже окончил сценарный факультет ВГИКа и сотрудничал с Мосфильмом. Редакторы телевизионного кинообъединения познакомили меня с Северским. Я прочитал все, что привез он, и, откровенно говоря, мне это не легло на душу. Ничего живого, холодная публицистика. О чем я честно и сказал Северскому.

Северский оказался человеком настойчивым, стал часто приходить ко мне, пытался уговорить. Но я «не видел» будущего сценария и, соответственно, фильма. Казалось, все нами прочитанное в той или иной мере уже использовано в кино. Ничего свежего.

Постепенно мы с Северским сдружились. И как-то однажды он рассказал мне свою детскую, точнее ранне-юношескую, биографию: мальчишкой он остался сиротой, мать умерла, отец, белый офицер, погиб на войне. По воле судьбы его пригрели у себя чекисты, а со временем он и сам стал чекистом.

И тут меня что-то «зацепило», возможно, некая схожесть с моей юношеской судьбой. Начали фантазировать, возникали какие-то эпизоды. Стало понятно, в этом есть что-то свежее, интересное.

Я до сих пор не знаю, выдумал ли Северский мальчика Юру Львова или это на самом деле было с ним? Но в этом я увидел некие драматургические возможности, которые были мне интересны. Ненавидящий красных дворянский мальчик-сирота оказывается в стане красных. Постепенно, пройдя через целый ряд различных событий, он начинает понимать, что по-своему права и та, и другая сторона. Больше того, он случайно выясняет, что человек, который спас его в этой военной жестокой круговерти и сделал для него много добра, на самом деле вражеский разведчик, но не выдает его.

Примерно с этого началась наша с Северским работа над сценарием фильма «Адъютант его превосходительства». Все остальное пришло в процессе работы. Кстати, и название фильма тоже.

Фильм вышел на телеэкраны в 1970 году и имел у телезрителей оглушительный успех. Хочу в этой связи добрым словом упомянуть и режиссера-постановщика фильма Евгения Ташкова, с которым мы разделили успех фильма и были отмечены Государственной премией России. Тогда же на Мосфильм, на телевидение и авторам пришло много писем с просьбой, даже с требованием продолжения. Но в каких-то высоких инстанциях от этой идеи отказались.

Но к тому времени, когда нам отказали от работы над продолжением, у нас накопилось много интересного материала. И мы решили писать большой роман. В первый том вместились все события нашего пятисерийного фильма. Следом написали второй, о том, как с помощью чекистов Кольцов, приговоренный военным трибуналом к смерти, был освобожден из Севастопольской крепости. Северский много помогал мне, и поэтому я искренне считаю его своим равноправным соавтором. К сожалению, мое сотрудничество с Северским прервалось, он умер.

При написании третьего и четвертого томов у меня случайно появился соавтор, но уже после четвертого тома я с ним, совершенно не случайно, расстался.

Остальные четыре тома я писал один, и еще раз убедился, что писать в соавторстве и не быть единомышленниками – дело бессмысленное и нервозатратное. Работая над последними четырьмя томами, я был счастлив, потому что написал о том, что в той или иной степени сам пережил, перечувствовал и продумал. Если и спорил, то сам с собой, если и ошибался, то это только мои ошибки.

Теперь, наверное, о самом главном, о чем я неоднократно писал в газетах, говорил с телеэкрана, но по какой-то непонятной для меня причине меня не слышали. Речь пойдет о Макарове, является ли он прототипом нашего героя Кольцова.

Да, жил в Крыму человек по фамилии Макаров. И был он адъютантом известного генерала, командующего Добровольческой армией Май-Маевского. После выхода телефильма Макаров стал повсюду выступать и говорить, что он является прототипом Кольцова, что это он был чекистом, внедренным в стан белых, и работал на красных.

Я стал расспрашивать Северского, кто такой Макаров? Северский его хорошо знал. В годы Отечественной войны он был у Северского партизаном, но в серьезных операциях не участвовал. Ничем себя не проявил, кроме как пьянством.

Северский сказал мне, что еще задолго до нашей работы Макаров пытался добиться признания его чекистом и участником Гражданской войны. При этом он ссылался на свою книгу «Адъютант генерала Май-Маевского». Действительно, в 1926 году издательство «Прибой» выпустило написанную каким-то журналистом книгу, где со слов Макарова излагались его «подвиги» во вражеском тылу. «На самом деле книжка является плохонькой беллетристикой, пронизанная духом индивидуализма и пинкертоновщины и рассчитана на мелкобуржуазные слои» (газета «Красный Крым», 11 июня 1929 года).

В том же 1929 году Крымское землячество участников Гражданской войны отмежевалось и от Макарова, и от его книжки. Вот выдержки из решения землячества: «Просить комсомольские организации изъять вышеуказанную книжку из библиотек»… «Макаров действительно являлся адъютантом генерала Май-Маевского, служившим верой и правдой белогвардейским душителям»… «Почти с первых дней советской власти в Крыму был отдан приказ, по которому Макаров должен быть расстрелян. Макаров долгое время скрывался, а затем попал под амнистию».