Саблями крещенные - Богдан Сушинский Страница 97

— Вы пришли только за этим?! — обиженно упрекнул ее д’Арбель. — Вам нужно только этого?

— Не будем уточнять, «только чего» нужно вам. Если помните, мы договаривались о встрече, во время которой речь пойдет об освобождении полковника. А следовательно, о сумме выкупа. Не моя вина, что вы столь резко отклонились от темы разговора, что теперь не в состоянии вернуться к ней.

Генерал нахраписто рассмеялся. Зло и победно.

— Вы забыли, графиня, что находитесь на территории, пребывающей под властью испанских гарнизонов, а следовательно, короля Испании. — Он рванул платье и оголил ее грудь настолько, что мог припадать к ней, словно к двум родникам.

«Неужели ты отдашься этому ничтожеству, не получив взамен ничего: ни ласки, ни свободы того, ради которого рискуешь?» — швырнула себе в лицо графиня.

Были минуты, когда она уже готова была поддаться. В конце концов, генерал д’Арбель не так уж плох собой. Сильный, властный самец, пусть даже слегка подрастерявшийся, поскольку привык к тому, что сопротивление женщины заканчивалось значительно раньше, чем успевал разжечь себя настолько, чтобы возгореться от первой любовной искры. Такие минуты возникали и сейчас, но командующий явно не уловил их и не сумел воспользоваться…

— Значит, вы, генерал, отказываетесь вести со мной переговоры, как и подобает аристократу?

— В постели, милейшая графиня, аристократов не бывает. В постели бывают жены и любовницы. Надеюсь, на второй титул вы не претендуете? Не говоря уже о первом.

— Можете считать, что в этом доме я уже не претендую ни на что, — с холодным, леденящим душу спокойствием процедила графиня и, упершись ребром ладони в горло генерала — один из приемов, которому ее обучили еще в пансионе маркизы Дельпомас, — буквально сошвырнула с себя генерала. — Вы мне смертельно надоели, мой неугомонный, — молвила она по-испански одну из тех немногих фраз, которые способна была слепить из немногих известных ей слов этого, теперь еще более опостылевшего, языка.

— Но мадам… — растерянно пробормотал генерал д’Арбель, не зная как завершить это свое словесное возмущение. — Вы слишком многое позволяете себе.

— С той поры, когда вы набросились на беззащитную женщину, досточтимый генерал, вы перестали чувствовать себя генералом, — перешла она на французский. — А мужчиной так и не почувствовали себя.

Графиня проникла в его комнату через окно. Она сама избрала этот путь, не желая быть замеченной кем-либо. Генерал был слегка удивлен таким условием нанесения ему визита, однако довольно скоро смирился, списав его на сумасбродство француженки. Зато теперь он совершенно не удивился, когда графиня вновь приблизилась к незакрытому окну и распахнула его. Правда, при этом д’Арбель не заметил, как чья-то рука, появившаяся с той стороны, мгновенно положила перед ней на подоконник небольшой кинжал, рукоять которого Диана сразу же сжала в руке.

— Нам придется расстаться, дон д’Арбель, — резко молвила она, ощущая, что генерал медленно, по-рысьи крадучись, подбирается к ней.

— Это не так просто будет сделать, как вам кажется, — резко осадил ее командующий. — Вначале я получу от вас все, что захочу, а уж потом.

— А что потом? — столь же резко перебила его графиня, ощущая у себя на плечах руки генерала.

— А затем, — резко повернул ее к себе д’Арбель, вот только договорить уже не успел.

Щедро смоченное ядом лезвие кинжала буквально пронзило ему горло, а удар ногой в пах отшвырнул оцепеневшего кавалера к еще не остывшей от тел и страстей постели.

— Это моя вина, генерал. Видимо, я слишком понадеялась на свои женские соблазны, а потому избрала совершенно не тот способ освобождения мужчины, который действительно дорог мне.

С таким спокойствием говорить все это, стоя над хрипящим, истекающим кровью вражеским генералом, могла только графиня де Ляфер. В минуты наивысшей опасности она не впадала ни в панику, ни в истерику, ни в излишнюю горячность. Наоборот, как раз в эти минуты она начинала вести себя с таким спокойствием, что даже совершенное ею убийство уже не могло повергнуть ее хоть в какое-то смятение.

Сползая с кровати и оседая на пол, генерал, кажется, еще что-то силился произнести, но графиня даже не пыталась понять, что именно.

— Ну, что вы так обиженно хрипите, мой несговорчивый идальго? — укоризненно упрекнула она д’Арбеля, не по-женски легко усаживаясь на довольно высокий подоконник. — Хрипеть и всхлипывать нужно было раньше. И не от боли — от восторга, что выпала такая честь: наслаждаться телом француженки.

Последние слова она произносила, уже оказавшись на руках у снимавшего ее с подоконника Кара-Батыра. А еще через какое-то время они садились на лошадей, ждавших их у ограды ближайшей усадьбы.

— А что было делать, если он оказался слишком уж несговорчивым? — по-пасторски попытался оправдать графиню ее татарин.

— Или слишком словоохотливым. В любом случае, того яда, что ты накапал на кинжал, он вполне заслуживает. Жаль только, что князю Гяуру его гибелью мы не поможем.

— Кто знает, графиня-улан, — задумчиво возразил татарин, направляя своего коня за пределы поселка. Где-то там, по ту сторону речного брода, их ждал с каретой и двумя солдатами-наемниками принц Ян Казимир. — Пока испанские офицеры будут нервно дергать рукояти своих шпаг, пытаясь понять, кто и почему погубил их генерала, им будет не до пленного полковника. И потом, вряд ли кто-либо из них решится отдать приказ о казни Гяура, помня, как дорожил своим пленником сам командующий.

— Я не верю, что князь… что этот человек может погибнуть, — схватила графиня лошадь татарина за узду. — Я отказываюсь верить в то, что князь Гяур может погибнуть в этом забытом всеми богами городишке.