Братья - Юрий Градинаров Страница 9

Катерина так увлеклась картиной, нарисованной Марией Николаевной, что прикрыла глаза и ощутила как бы наяву ее буйную фантазию. Увидела себя в белом подвенечном платье, с развевающимся воздушным шарфом на шее, на четверке белых собак, мчащихся по снежной дороге, освещенной большими восковыми свечами. Они горят, скрипит снег, слышится тяжелое дыхание уставших собак. А где-то далеко, меж огней, она видит в полутьме бегущую ей навстречу упряжку серых собак Киприяна Михайловича. Он взмахивает бичом, кричит «Тоба, тоба, серый!» и ведет упряжку прямо к ее белой четверке.

– Очаровала ты нас своим рассказом, Мария Николаевна! Будто книгу прочитала нам с Киприяном Михайловичем. Сейчас прошел перед глазами весь твой сказ. Я видела себя невестой, а его, – повернула голову в сторону хозяина, – женихом.

Киприян Михайлович засмеялся.

– Хорошо хоть другого не видела. А венчание не показалось?

– Нет! Глаза открыла для того, чтобы проверить, явь это или наваждение. До венчания не дошло.

– Венчание будет в субботу Наяву! Екатерина Даниловна, – добавил Киприян Михайлович, – да такое, что останется в памяти до конца дней своих не только у нас, но и у дудинцев. Сотников женится один раз. Все село приглашу на свадьбу Осталась одна неделька.

*

Отец Даниил, блистая ризой, наперсным крестом, вышел из алтаря чрез Царские врата, держа в руках крест и Евангелие. Он окинул взглядом стоящих в притворе храма молодых, положил на аналой крест и святую книгу.

А в церкви тесно, прохладно, почти как на улице. Тепло от дыхания прихожан уходит вверх, под купол. Священник в теплой поддевке под рясой, прохлады не чует. Ему жарко от волнения. Старается, чтобы обряд прошел без сучка и задоринки. Худо-бедно, а по большим праздникам купец Сотников жертвует церкви: то деньгами, то новой рясой, то подсвечниками, то колоколами на звонницу.

У левого клироса почтовик Герасимов, как всегда, в форменном кителе, с женой Агриппиной да двумя детьми-погодками, Мишей и Машей. Дети стоят впереди всех и непонимающе смотрят на огромного отца Даниила, размахивающего, как шаловливый ребенок, на длинной цепи кадилом.

За ними двое сродных племянников купцов Сотниковых, работающих у дядей по найму то на рыбалке, то на охоте. Почти впритык к ним ссыльные поляки: Сигизмунд и Збигнев. На умных лицах даже в свете свечей видна печать задумчивости и сосредоточенности. Может, думают о своей вере или о родных местах, где-то далеко оставшихся за тысячеверстными снегами да лесами, а может, о своих невестах, оставшихся в поместьях под Краковом. Они хоть и католики, но в церковь ходят охотно, зная, что Бог един. Отец Даниил любит беседовать с умными, начитанными и воспитанными людьми и не считает это крамолой. Рядом с ссыльными – Мария Николаевна, поглядывающая в притвор церкви, на молодую пару.

За ссыльными виднеются румяные лица казаков из питейного дома. Глаза их горят интересом. Сами молодые да бравые и купеческое венчание видят впервые. Стоят, папахи в руках мнут да иногда крестятся. На невесту поглядывают с жадностью.

– Хороша Даша, да не наша! – шепнул Спиридон своему напарнику Никите. Священник услышал шепот, посмотрел на служивых и поднял правую бровь, мол, замолчите. Казаки смиренно отвели от невесты глаза.

Из-за спин казаков выглядывал Мотюмяку Хвостов с женой Варварой и двумя сыновьями. Он пытался глазами встретиться то с Сотниковым, то с отцом Даниилом, поддержать и подбодрить своих друзей в свершении Божественного действа. За Хвостовым стояли бородатые охотники и рыбаки из Опечека, что в двенадцати верстах от Дудинского.

У правого клироса – матушка Аграфена Никандровна с дочерью Леной. За ними – туруханская родня Сотниковых: тетка Домна Петровна, дядя Андрей Никитич, друг детства Николай Перепрыгни с женой Маланьей, приехавшие на оленях по зимнику. Далее – семьи скорняков, кузнецов, плотников и башмачников. А ближе к молодым – приказчики: Иван Михайлов, Кирилл Зырянов, Тит Теткин да Алексей Сидельников. Все четверо в одинаковых темных поддевках, простоволосы, с коротко подстриженными бородами. Стоят, поглядывают на хозяина, готовые по первому движению его брови кинуться на подмогу, если понадобится.

А Киприяну Михайловичу сейчас ничего не надо. И он, и Катерина пребывают в каком-то непонятном таинстве среди сотен горящих свечей, ликов золоченых святых икон и легкого свечного дыма, заходящего в притвор. Они отсюда пока не видят ни прихожан, ни отца Даниила. Они мыслями далеко на небесах, и сам Бог свершает святой обряд.

Наконец из дыма выплывает священник с двумя зажженными свечами. Огоньки колеблются от сквозняка, ложатся почти к восковым стержням, потом вновь выпрямляются и горят ровно. Молодые смотрят на игру лепестков пламени, и каждый сравнивает свою судьбу с мечущимися на сквозняке огоньками. Поток пытается сорвать пламя со свечей, шатает его, будто хочет погасить хрупкий свет любви.

Священник торжественным голосом благословляет брачующихся и вручает свечи. Он вводит пару внутрь храма. Теперь уже прихожане жадно глядят на жениха и невесту.

Батюшка, помахивая кадилом, начинает великую ектению: «Благословен Бог наш».

Молодые почти не слышат слова. Их взгляды замерли на иконе Пресвятой Матери-Богородицы. Они пытаются встретиться глаза в глаза с очаровавшей их иконой. Но неподвижен лик Богородицы, не хочет она глянуть в души Катерины и Киприяна Михайловича. И только слова: «Обручается раб Божий Киприян рабе Божия Екатерине» выводят их из оцепенения. Священник, держа в руках золотое кольцо, творит над головой жениха крестное знамение и надевает ему на безымянный палец правой руки. Киприян Михайлович чувствует, как стынет палец, будто схваченный морозом, от холода золотого ободка. Невеста видит побледневшее лицо жениха, хочет улыбнуться, но неведомая сила сковывает ее, и она успевает только взглядом поддержать Киприяна Михайловича. А отец Даниил весь в ритуальном действе! Он берет с подноса серебряное кольцо, трижды осеняет крестным знамением невесту и громовым басом, долетающим до самого купола, говорит:

– Обручается раба Божия Екатерина рабу Божию Киприяну, – и надевает ей кольцо.

Тускло поблескивают кольца. С непривычки они стягивают фаланги. Хочется крутануть их, разгладить сморщившуюся под ними кожу, потереть затекшее место. Батюшка доволен, что дело подходит к концу. Он теперь озорно размахивает кадилом впереди себя, очищая путь молодым к супружеской жизни, и выводит их на середину храма. Еще несколько напутствий, а церковный хор выводит: «Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе!».

Отец Даниил уже пред аналоем, подтянув к локтям широченные рукава рясы, берет венец, трижды крестит им Киприяна Михайловича и дает поцеловать образ Спасителя, прикрепленный к передней части венца. И снова звучит голос священника: «Венчается раб Божий Киприян…»

Теперь Екатерина трижды прикладывается к образу Пресвятой Богородицы. И венец тоже украшает ее голову.

Священник берет чашу с вином и осторожно, чтобы не расплескать, подносит молодым. Жених и невеста трижды испивают вино, осененное крестным знамением.